откормленным домашним голубем.

– Это невозможно. Никак невозможно, – повторил привратник, глядя на иудея снисходительным и немного усталым взглядом.

Вообще-то Иосиф рассчитывал, что весь этот разговор займет нескольких минут и ограничится подтверждением того, что и так было известно. Но действительность спутала расчеты, обнаружив, что в деле есть осложнение, которого Иосиф никак не ожидал. Привратник твердо стоял на том, что куртизанка вообще не выходила из усадьбы. Призывая богов в свидетели, он поклялся, что за весь день ни разу не отлучился со своего поста, и что никто не мог войти или выйти, оставшись незамеченным.

Иосиф, впрочем, и сам видел, что это невозможно. Комната привратника была длиной в девять и шириной в шесть футов. Со своего топчана, занимавшего всю противоположную стену, слуга постоянно мог наблюдать за входом. Даже если он и позволил себе задремать во время дежурства, это ничего не меняло. Огромный засов на двери невозможно было сдвинуть с места, не наделав при этом шума. Конечно, Эвридика могла покинуть дом и через калитку, однако в этом случае ее непременно увидел бы кто-нибудь из многочисленных слуг.

Иосиф уже готов был сдаться, когда в комнату вошел Эбур. Потом иудей пожалел, что в этот миг он отвернулся. Когда он снова перевел взгляд на лицо привратника, с тем уже свершилась удивительнейшая перемена. Она была настолько разительна, что можно было подумать, будто за одно краткое мгновение одного человека подменили другим. Вместо исполненного достоинства, уставшего от бессмысленной жизненной суеты, стоика перед иудеем сидел перепуганный лакей, который точно знает, за что он заслужил порку, но не уверен, известно ли уже об этом хозяину. Казалось, даже его фигура изменилась, утратив если не свои размеры, то, по крайней мере, плотность.

– Господин. – Привратник вскочил и несколько раз суетливо поклонился.

Снисходительно кивнув в ответ, Эбур поинтересовался у Иосифа:

– Ты убедился, что она не могла быть убита в нашем доме?

– Не совсем. Есть одна проблема.

– Проблема? – с вежливым сомнением переспросил управляющий.

– Да. Видишь ли, ваш привратник, который не отлучался со своего поста, говорит, что не видел, как Эвридика выходила из дома.

Некоторое время Эбур, выражение лица которого по-прежнему оставалось невозмутимым, обдумывал услышанное. Затем, придя к какому-то очевидному для него выводу, перевел взгляд на слугу.

– Это так, Серапион?

– Конечно господин. Клянусь Янусом. Ты же знаешь, господин я.…, – забормотал привратник, часто кивая.

Управляющий поднял руку, призывая его к молчанию.

– Очень хорошо. Фрасил, Гадрумет и Ифигения, несомненно, подтвердят каждое твое слово.

Привратник нервно сглотнул и заговорил, подбирая слова.

– Ну, господин, если подумать… Я мог выйти один раз. – Правая бровь Эбура медленно поползла вверх, и Серапион поспешно поправился. – Может быть два. Был очень жаркий день, господин, я отлучался на минуту… Только чтобы набрать воды. И вина. Это никому не могло повредить.

– И, когда ты вернулся, засов был сдвинут, – констатировал Эбур.

Серапион тяжело и покаянно вздохнул, уронил голову и признался:

– Да, господин. Я подумал кто-то из домашних вышел наружу…

– Вечером, когда закончишь дежурство, скажешь Ксантиппу, что я велел тебя выпороть.

– Да господин, Эбур. Спасибо господин, – в голосе Серапиона Эбуру послышалось облегчение.

– И за то, что врал то же, – уточнил управляющий.

– Конечно господин, – согласился привратник уже более унылым тоном.

Глава 17

Чужое имя

В атрий управляющие вернулись вместе. К этому времени здесь уже вовсю кипела жизнь. Домочадцы Луция Лоллия Лонгина спешили доделать утреннюю работу, которую им пришлось прервать из-за переполоха, вызванного известием о страшной находке. Не меньше пяти человек вытирали пыль, подметали пол, поправляли драпировки, и натирали серебряную посуду, обременявшую тяжелую плиту картибула. Не обращая внимания на царившую вокруг них суету, Лоллий и Петроний негромко беседовали о чем-то, сидя напротив друг друга у дальнего конца имплювия.

– Гнусный юнец, – Лоллий возвысил голос. Он подхватил стоящий на полу кубок, отпил из него и шумно прополоскал рот.

– Лоллий, мы обсудим упадок нравов римской молодежи позже, – Петроний встал навстречу управляющим. – Иосиф, ты осмотрел тело? Поговорил с привратником?

– Да господин. Хотел бы отметить, что в деле появились два осложнения.

– Осложнения? Опять! Благие Эвмениды, чем я провинился? – Лоллий вскочил.

– Ничего непоправимого, господин, – утешил его Иосиф и повернулся к своему патрону. – Осмотрев тело, я обнаружил, что блудницу вначале опоили. Вероятно, сильным маковым раствором. Если подать в вине, обильно сдобренном специями, то, не имея опыта вкус трудно обнаружить. Когда она уснула и не могла сопротивляться, ее задушили.

– Любопытно, – протянул Петроний. – Я вижу только одно объяснение этому.

– Пожалуй, – согласился иудей.

– Объяснение? Какое объяснение? – подал голос Лоллий.

– Я после тебе скажу, – отмахнулся Петроний. – А второе?

– Привратник сказал мне, что не видел, как Эвридика выходила из дома. Однако после, благодаря вмешательству Эбура, мы установили, что он не раз отлучался со своего поста. Поэтому, вряд ли мы можем принимать его свидетельство.

– Серапион ленив и необязателен. Смею напомнить, господин, что я не раз обращал на это твое внимание, – прокомментировал Эбур.

Лоллий легкомысленно пожал плечами.

– Что поделаешь? Зато он представительно выглядит. Внушает уважение, если ты понимаешь, что я хочу сказать. Как говорится: "что хорошо, что нет – все это/ Мы знаем твердо: лишь на деле знанье/ Осуществить мы медлим. Почему?73".

Петроний скептические хмыкнул.

– Эбур, я хочу, чтобы ты поделился со мной содержанием своей беседы с Эвридикой.

– Конечно, господин, – управляющий кивнул и, после короткой паузы начал рассказывать. – Она сообщила, сославшись на тебя, что слышала, будто служивший у нее гладиатор найден мертвым в саду нашего дома. Сказала, что хотела бы обеспечить ему пристойные похороны. Готова была взять на себя все заботы, связанные с их организацией, либо компенсировать наши расходы. Я ответил, что в этом нет необходимости, и заверил, что мы позаботились обо всем должным образом.

– И это все? – уточнил Петроний.

– Насколько я мог судить да, – подтвердил Эбур. – Еще она сказала, что хотела бы встретиться с владельцем дома и лично поблагодарить его за заботу о теле человека, к которому питала определенную привязанность.

– Поблагодарить меня? Это тебе она должна была сказать спасибо, – Лоллий раздраженно нахмурился.

– Прошу прощения господин.

– Что?

– У меня сложилось впечатление, что, когда наша гостья говорила о владельце дома, она имела в виде почтенного Квинта Лоллия. Она интересовалась вернулся ли он в Рим.

– Дядюшку? С чего ей это взбрело в голову? – изумился Лоллий-младший.

– Не могу сказать, господин.

Лоллий возмущенно фыркнул. Нервно прошелся взад-вперед и с тяжким вздохом опустился в кресло.

– При чем тут дядюшка? Он, конечно, старший