Мариуса, правда, это не смутило. Осторожно отступая, он сделал движение, как будто черпал что-то снизу. Песок пошел высокой волной, превращаясь в тускло светящуюся слизь. Она накрыла ближайших тварей, впитываясь с шипением в панцири, прожигая их, добираясь до плоти. Над ареной поплыл тошнотворный запах горелых внутренностей. И в этот миг Мариус ловко снес голову еще одной твари, что подбиралась сбоку.

"Но он устал, — вдруг догадалась Алька, — его силы не бесконечны, и все это понимают".

Ей хватило быстрого взгляда, чтобы понять: Мариус продержится еще чуть-чуть, пока в состоянии формировать магическое воздействие, а потом… все.

В груди заболело. От слез перед глазами все размазывалось — пестрая толпа на трибунах, бойня на арене. Кажется, Мариус разделался еще с одной тварью. Но сколько их осталось? Увы, слишком много.

Она невольно вскрикнула, когда человек на арене упал на одно колено, и в этот же миг шипастая конечность прошлась по обнаженному телу. Песок окрасился кровью.

— Ну, пожалуй, и все, — удовлетворенно заметила королева, — в этот раз даже слишком долго продержался.

Алька сжала кулаки.

Зажмурилась на миг.

Нет, не все. Далеко не все.

И, улучив мгновение, когда Сантор отвернулся, вскочила со своего места, подпрыгнула, разворачивая крылья — и камнем бросилась вниз, прямо на арену.

В лицо хлестнуло ветром, песком и кровью, когда она упала на Мариуса, закрывая его собой от хитиновых жвал. И зажмурилась, чтобы не видеть, как будут разрывать ее тело.

Сердце замерло в груди. Откуда-то издалека доносились крики, шипение, рык. Алька открыла глаза, увидела, как воины шестами отгоняют тварей, заставляя их возвращаться в ворота. Она все еще лежала на горячем теле Эльдора, прижимаясь к нему всем телом, раскрыв крылья — а сверху величественно планировал огромный иссиня-черный крагх.

Когда его ноги коснулись песка, Алька поняла, что Сантор в ярости.

Он широким шагом подошел, остановился, сложив руки на груди и глядя сверху вниз.

— Ты что творишь?

— Отец, — прохрипела она, уже зная, что именно скажет, — ты, кажется, внуков хотел. Так вот. Я обещаю, что подарю тебе внуков, но только от этого человека. И ни от кого больше. Я руки на себя наложу, если ты его у меня отнимешь, и ты останешься ни с чем.

Лицо Сантора сделалось белым как мел. Он несколько мгновений просто сверлил ее совершенно бешеным взглядом, а потом вдруг усмехнулся, качнул головой.

— Моя кровь, моя девочка. Ну что ж, забирай. И помни, что обещала.

Развернулся и медленно пошел прочь, загребая когтями песок, перемешанный с останками убитых тварей. В воцарившейся тишине Алька повернулась, чтобы посмотреть в лицо Эльдору, увидеть, наконец, что с ним все в порядке, что он жив. И встретила затуманенный болью взгляд.

— Я нашел… тебя… — едва слышимый шепот, — моя маленькая птичка…

Его глаза закатились, и он обмяк под Алькой.

* * *

— Что мне теперь делать?

Алька в полной растерянности смотрела на Арианну. Два воина, видимо, повинуясь приказу Сантора, отволокли бесчувственного приора в просторную, светлую комнату. Альке не слишком эта комната понравилась: да, она была с большим, забранным слюдой, окном, посередине стояла широкая кровать, в углу — изящное трюмо на гнутых ножках. И вместе с тем у стены была постелена циновка, и в камни ввинчена довольно толстая цепь, заканчивающаяся ошейником. Вот это-то Альке и не понравилось. Она вдруг совершенно ясно поняла, для чего, вернее, для кого все это. Вдохнула поглубже и сказала крагхам:

— На кровать его.

Мужчины покосилась на нее с недоумением, но ослушаться не решились. Водрузили безвольное, измазанное кровью тело Эльдора прямо поверх покрывала и безмолвно удалились.

Через несколько минут прибежала Арианна, быстро окинула взглядом комнату. Поджала губы.

— Это был на редкость смелый и глупый поступок. Он все равно не выживет, в рану наверняка попали грязь и яд, теперь она загноится. А вы могли погибнуть. Хорошо, что повелитель быстро сообразил, что делать.

И тогда Алька обессиленно опустилась на краешек кровати, распластала крылья, позволяя им лечь на пол, и спросила:

— Что мне теперь делать? Я не хочу, чтобы он умер.

Арианна, по привычке поглаживая выступающий под шелковой накидкой живот, тихонько подошла ближе, скользнула внимательным взглядом по распростертому на кровати Эльдору, затем критически оглядела Альку.

— Да уж. Раз уж все так, как получается, мы постараемся сделать все правильно. Сейчас я принесу вам смену одежды, ниата, потому что вы перемазались, а заодно позову на помощь Эрвиха. Вашему мужчине надо раны промыть и наложить повязку.

— А кто такой Эрвих?

— Лекарь, — коротко ответила Арианна и быстро вышла.

Алька осталась одна с ниатом Эльдором, как она до сих его про себя называла. Вскочив на ноги и мысленно проклиная столь неудобные крылья, Алька наконец смогла рассмотреть полученную им в бою рану — и ей стало нехорошо. Рана оказалась неглубоким, но длинным, через всю грудь, порезом, а поскольку хитиновая конечность, нанесшая удар, была шипастой, то получились рваные края, и мышцы под кожей были изодраны, кое-где обнажая ребра. Как будто поработал безумный мясник. Кровь почти не текла, запеклась, рваные края раны потемнели. Алька с замирающим сердцем наклонилась к самому лицу Мариуса, пытаясь почувствовать его дыхание — и ощутила его, легкое, чуть заметное. Страж Надзора едва дышал, был очень бледен, губы приобрели синюшный оттенок. Алька осторожно коснулась его шеи, там, где должен биться пульс — он едва прослушивался, быстрый, очень быстрый, как будто сердце Мариуса уже не справлялось, пытаясь гнать отравленную кровь.

Алька наклонилась еще ниже, прикоснулась своим лбом ко лбу мужчины. Его кожа была слишком горячей, прямо огненной. Видимо, дело было в яде на теле твари.

— Не умирай, пожалуйста, — прошептала Алька, — прошу тебя… не надо…

Она чуть не сказала — как я буду без тебя? И прикусила губу. С тобой ли, без тебя… Какая разница? Приор Эльдор в любом случае должен выжить, а потом вернуться домой. Она же останется здесь, где ее место. С самого начала было понятно, что у них с Мариусом ничего толкового не получится, потому что она — крагх, а он — приор Надзора, бывший Страж. Глупо было травить себя несбыточными мечтами. Они ведь… просто принадлежат двум разным мирам, разделенным Пеленой.

Но в одном Алька не смогла себе отказать: погладила по колючей от щетины щеке, а потом, понимая, что творит совершенною и неуместную глупость, быстро наклонилась и поцеловала его в потрескавшиеся губы.

И отскочила в сторону, словно школьница, которую застукали с курительной трубкой, потому что в этот же момент дверь с громким стуком распахнулась.