Внутрь впорхнула Арианна, за ней, покряхтывая, плелся старый крагх, весь морщинистый и заросший серыми перьями. Одной рукой он опирался на толстую палку, в другой тащил пухлый мешок, где с каждым его движением что-то бряцало и звякало.

— Светлейшая, я привела Эрвиха, — сказала Арианна, чинно отступая в сторону.

Алька вскочила на ноги, Арианна тут же вручила ей свернутую чистую одежду, пришлось отложить в сторону. Сперва — важное.

— Ниат Эрвих. Помогите мне, пожалуйста.

Крагх пожал сухими плечами, подслеповато посмотрел на Альку.

— Светлейшая, мне уже описали ситуацию. Я сделаю все, что в моих силах. Остальное же в руках Пастыря, в которого, хехе, здесь давно никто не верит.

Он улыбнулся, и старое лицо расцвело добрыми морщинками. Почесал за ухом, шурша редкими перьями.

— Ну что ж, э-э, приступим.

Эрвих подошел к кровати, со звоном стекляшек водрузил на покрывало свой мешок и склонился над приором. Алька за его спиной приподнялась на цыпочки, заглядывая через плечо. Эрвих молчал некоторое время, затем обернулся.

— Милые девушки, вы бы принесли таз с чистой водой и полотенца. Его бы помыть.

— Сейчас, — Арианна снова метнулась к двери.

И как только она вышла, Эрвих обернулся к Альке.

— Ну что, светлейшая. Вам не нужно бояться, он выживет, я думаю. Ниата Арианна уже сказала мне, что это страж Надзора, которого вы решили забрать себе. У обычного человека не было бы шансов, а у стража шансы есть, поскольку их специально готовят убивать тварей Роя… и крагхов в том числе. В них вытяжку Пелены закачивают, может, слышали?

Алька рассеянно кивнула. Что-то такое она слышала, без подробностей, но слухи ходили.

— Сейчас мы его помоем, потом я наложу повязку. Сшить рану не получится, края никуда не годятся. Ну и оставлю вам снадобье укрепляющее, будете поить его каждый час понемногу. Сможете?

— Смогу, — не раздумывая, ответила Алька.

Да она горы свернет, лишь бы Мариус остался жив и вернулся домой.

Потом прибежала Арианна с большой медной миской теплой воды и полотенцами. Эрвих достал откуда-то нож, на испуганный взгляд Альки ответил:

— Эх, светлейшая, грязные штаны ему точно сейчас не к чему.

И принялся за работу, время от времени прося Арианну помочь. Алька было возмутилась, хотела сказать, что только она будет касаться этого мужчины, но потом передумала и промолчала. Сейчас ведь речь не о том, кто кого касается, а о том, чтобы вытянуть из смертельной бездны.

Потом старый Эрвих быстро обтер Мариуса полотенцами, аккуратно очистил рану от налипшего песка, время от времени поглядывая на замершее лицо приора и что-то бормоча под нос.

— Плохая рана, долго зарастать будет.

Алька пожала плечами. У нее вообще в голове не укладывалось, как ЭТО может зарасти.

Крагх полез в свой мешок, добыл оттуда керамический горшочек, завязанный кожаным лоскутом. По комнате поплыл остро-кислый запах. Зачерпывая комковатую мазь устрашающего черного цвета, Эрвих обильно наложил ее прямо на открытую рану, и накрыл сверху чистыми кусками полотна.

— Ну, вот и все, светлейшая.

— Все? Это — все?

— Снадобье, — напомнил старик, — каждый час по глотку.

Нырнул еще раз в мешок, достал бутылочку зеленого стекла и протянул Альке. Затем огляделся и, уже обращаясь к Арианне, попросил:

— Деточка, подай мне палку и проводи меня.

Алька опомнилась.

— Спасибо, спасибо вам.

Лекарь пожал плешивыми, с выпавшими перьями, плечами.

— Спасибо скажете, светлейшая, когда ваш раб на ноги поднимется. Сейчас рано еще благодарить. Ничего еще не решено.

И, почтительно поддерживаемый под локоть Арианной, вышел.

Алька же, плотнее притворив дверь, вернулась к кровати, где, укрытый легким покрывалом, часто и быстро дышал страж. Вспомнила о чистой одежде. Механически, бездумно, стянула грязное, вновь одела шаровары, кое-как обмоталась тканевой полосой. И все это — не отрывая взгляда от бледного лица Эльдора.

Она осторожно примостилась рядом на кровати, обняла одним крылом, а второе расправила по полу.

Бутылочку оставила рядом с подушкой, положила голову набок — так, чтоб видеть строгий профиль. Накатила такая тоска, что хоть вой. Не поймешь этих мужчин: то проводит ночь с Ровеной, то лезет за Пелену, прекрасно зная, что ничего хорошего там не ждет. И как теперь к нему относиться, когда жизнь разносит их все дальше и дальше друг от друга?

Где-то в глубине души — как и всякая молодая девушка — Алька мечтала и о приличном мужчине, принимать ухаживания которого было бы приятно, и о красивом свадебном платье, и о карете, украшенной цветами, и чтоб запряжены были белые лошади. Наверное, она бы и влюбилась в Эльдора, со всей своей нерастраченной страстью, и отдала бы ему себя с радостью, но… Жизнь все расставила по местам — тут Алька невольно усмехнулась — от нее ждут маленьких крагхов и брака с двумя мужчинами. Дивный повод спуститься с небес на землю.

Она кончиками пальцев обрисовала жесткую линию скул Эльдора.

Только не умирай, пожалуйста. Будь счастлив где-нибудь… пусть и с другой, но не умирай.

А в ушах медным гонгом отдают слова — я нашел тебя. И слова эти греют душу и почему-то дают надежду на то, что очень скоро все сложится. Хотя и непонятно, как тут вообще что-то может получиться.

Алька осторожно приподняла голову Мариуса и влила порцию снадобья из бутылочки ему в рот. Вытерла темно-зеленую каплю на губах, потом подумала, что наверняка у Мариуса жар, и оттого озноб. Еще крепче обняла крылом, прижимаясь и согревая. И сама не заметила, как провалилась в дрему. Потом проснулась словно от толчка, с внутренней дрожью прислушалась к дыханию раненого. Ей показалось, что он задышал спокойнее и глубже.

— Ну-с, ниат Эльдор, еще глоточек, — прошептала Алька.

И едва не выронила бутылочку, когда черные ресницы затрепетали. Мариус глубоко вздохнул, дернулся всем телом и открыл глаза. Алька отпрянула. Еще вообразит себе невесть знает что.

— Алайна, — прошептал он едва слышно.

— Да, я здесь, — отстранившись, она уже чувствовала себя менее уязвимой.

— Ты… снова убежала… глупенькая синяя птичка. Зачем… убежала?

И столько чувства было в его словах, что Алька закусила губу. Чтоб не разреветься. Внезапно ее бегство, ее поступок показались ей мелочными и совершенно глупыми.

— Вы поверили своей жене, — сердитым шепотом сказала она, вглядываясь в темные глаза Эльдора и с ужасом понимая, что тонет, вязнет в их кофейной тьме.

— Как ты могла… подумать так? Я поверил… только тебе, птичка. Видишь, даже пришел за тобой, потому что не хочу больше… без тебя.