— Ты думаешь, ты сможешь нам помочь? — с сомнением спросил Олег.

— Мои родители заготавливали грибы для торговли, я с детства заходила в лес так далеко, что вы и представить себе не можете.

Олег тяжело вздохнул.

Солнце ещё не успело перевалить на западную сторону небосклона, а четвёрка молодых людей уже галопом неслась на северо-запад на перехват неживых жнецов.

Олетта и остальные расположились на ночлег в лесу, недалеко от мелкой речки. Припасов у них было немного, но в этот день Роксане удалось подстрелить из лука кролика, а Кольгрима набила в заводи острогой рыбы, которая водилась там в изобилии. Раньше с ними бы охотился и Ганс, но теперь его проклятие проникало в любое оружие, которым он пользовался.

После ужина Ганс сказал, что посторожит, и Олетта согласилась быть второй в дозоре. Она залезла под одеяло и свернулась под ним, чтобы быстрее согреться.

Ей снился странный сон. Она была рядом с тем домом, где бегала ящеркой. Женщина, что жила там, быстро собирала вещи. Она хватала свой скарб, выбегала и кидала его в солому повозки. Олетта была в этом сне сторонним наблюдателем и видела, как женщина позвала к дому, и из леса вышла девочка лет семи с чёрными волосами и темно-красным оттенком кожи.

— Милая моя, — сказала женщина, усаживая девочку на край повозки. — Мы должны ехать, мы найдём другой лес.

— Но мой друг, — возразила маленькая Олетта.

— Какой друг? — насторожилась женщина.

— Я подружилась с мальчиком, — ответили обе Олетты одновременно и та, чьими глазами Олетта смотрела сон и та, что сейчас сидела на краю повозки. — Он живет по другую сторону леса. Он был очень мил со мной и даже нестрашен.

— Вот как… — женщина на секунду впала в задумчивость.

— Мама? — спросила маленькая Олетта.

— Вот как… — повторила женщина. — Это не важно. Если он захочет, то навестит тебя в том месте, где мы останемся пожить.

Взрослая Олетта осталась перед домом, смотря, как повозка с устроившейся на сене маленькой Олеттой скрывается за изгибом единственной дороги, ведущей в чащу.

— Иногда, лучше помнить, но бывает, что лучше забыть, — проговорил голос близко-близко.

Олетта вздрогнула и увидела рядом с собой Каргу. Та стояла вместе с ней, пока окружающее их пространство разваливалось на маленькие лоскуты.

— Что ты имеешь ввиду? — спросила Олетта.

— Твоя мать наложила могущественные чары, чтоб уберечь тебя. Она надеялась, что ты сможешь жить жизнью без того, чтоб постоянно убегать и прятаться. Но нить судьбы очень извилиста.

— Зачем ты здесь? — голос Олетты начинал терять резкость в толще темноты.

— Я нечаянно прикоснулась к твоим воспоминаниям и поняла, что Август хочет сделать.

— И что он хочет сделать? — Олетта чувствовала, как её всё дальше и дальше уносит от Карги.

— Не покидай своего господина! — крикнула Карга. — Ты должна быть там, когда все подойдёт к концу.

Олетта проснулась. Ганс осторожно тряс её за плечо.

— Твоя очередь, — коротко сказал он и ушёл.

Пока Олетта выбиралась из-под одеяла, она почувствовала, что в её руке что-то есть. Это был камень Карги. Каким образом он попал к ней в ладонь, она не знала, ведь оставила его в сумке, завёрнутым в запасной плащ.

Прошёл месяц. Темный Храмовник, отправленный на север, давно не слышал своего Господина — Ворона. Весь месяц им не везло. Везде, куда они приходили, либо никого не было, либо они попадали в ловушку, где неизменно присутствовал огонь.

Как будто их тень раньше их сообщала об их приходе.

Если в начале похода Проклятые Короли надеялись, что на севере будет собрана огромная армия, то к концу, считалось чудом, чтобы они смогли добраться до ведуньи, которая хранила камень лесного духа. Теперь они шли по земле не как захватчики, а как банда разбойников. Осторожно, стараясь обходить большие города.

Ведунья была жива, хоть и изменила форму — так чувствовали Короли.

Озираясь, отряд прошёл в покинутую деревню. Избушка Карги была близка. И триста мертвецов было более чем достаточно, чтобы взять её в плен. Так думал и Тёмный Храмовник, и в это верили Проклятые Короли.

На главной улице на них вышел медведь. Огромный как скала, он был весь покрыт шрамами, как будто его расписывали ножом по живой плоти.

Мертвецы выставили копья. Медведь слегка помедлил и затем издал оглушающий рык. Деревья закачались, и птицы на десятки верст вокруг покинули свои гнёзда.

Когда медведь сшибся с мертвецами, он стал их просто втаптывать в землю, ломать, перекусывать напополам. Копья, которыми пытались его остановить, просто ломались о его шкуру, или, уходя под неё, оставались там занозами. Но медведь не боялся боли. Жить для него в таком обличье была боль куда более страшная, чем сгнившие копья под шкурой.

Перед ним встал Храмовник. Он попытался пырнуть медведя копьём, но тот просто разломил оружие на двое. Тогда Храмовник отступил, достал меч и сделал выпад.

Лезвие прошло в грудь, под левую лапу и намертво застряло там. Медведь взревел и другой лапой оттолкнул Тёмного Храмовника так, что тот, опрокинув своих солдат, пролетел двадцать локтей.

Простого человека это убило бы. Но Храмовник, поднявшись, тут же прибёг к своему последнему козырю. Пока медведь шёл к нему, попутно раздирая уже и так основательно потрёпанных мертвецов, Тёмный Храмовник шевелил пальцами и просил Проклятых Королей дать ему ещё один шанс.

И шанс ему был дан. Из его пальцев в медведя устремились зелёные змеи, что разрывали плоть изнутри. Глаза медведя потекли кровью, из ушей хлынула гниль, а кожа стала слазить лоскутами.

Медведь встал над Тёмным Храмовником на задние лапы. Заклинание иссякло. Сила Храмовника также подошла к концу. Он не мог провести через себя ещё хоть каплю проклятия на это животное.

Медведь покачнулся. Покачнулся и Тёмный Храмовник.

Затем, со стремительностью молнии, ослепший и оглохший медведь со слезшей шкурой припал на Храмовника. Голова слуги Проклятых Королей хрустнула как переспелый арбуз.

Проклятье, связывавшее Храмовника, ушло. Проклятье, связывавшее Барая, развеялось. От падения такого количества чар, морок, наведённый на души, что поддерживали мертвецов на ногах, также пошатнулся. На мгновение они увидели себя такими, какие они есть. Духи отпрянули в смятении и их тела повалились на землю.

Мертвецы были наконец мертвы. Барай искупил вину. Напрасно ждали тринадцать Храмовников с огромной армией четырнадцатого. Их брат провалил задание.

Когда Олетта, Кольгрима, Роксана и Ганс вернулись в замок, тот изменился: в стойбище не стояли кони, из двора исчезла телега, а по комнатам не были расставлены цветы, клетки птиц пустовали.