поправляя брюки. — Прикинулась невинной овцой, получила, что хотела и свалила, прикинь?!

Меня снова прошибает на ржач, едва я представляю в красках эту картину.

— Но ничего, — Влад тушит сигарету и зловеще потирает руками в предвкушении. — Я сейчас прогляжу камеры, установлю, с кем пришла, и уже с утра моя служба безопасности будет знать, как зовут ее кота!

— Будешь напрягать службу безопасности, чтобы тебе нашли какую-то девчонку? Не проще снять ту, которая более сговорчива?

— Это уже дело принципа! Я никому долгов не прощаю, даже если это всего лишь секс!

Покачав головой, я хлопаю брата по плечу, поражаясь, как в нем уживаются хваткий, жесткий и целеустремленный бизнесмен и безбашенный мальчишка.

— Удачи, Влад. Извини, не могу остаться, мне пора.

— Давай. Я наберу тебя, как будет информация.

Выхожу из клуба, ловлю такси, диктую адрес и еду домой, к моей Богине.

И, впервые расслабившись, осознаю, что лишь когда Тея вновь вернулась в мою жизнь, я обрел дом. Место, куда я стремлюсь и хочу возвращаться каждый день.

Навсегда.

Глава 51

Тея

Все-таки за семь лет я не разучилась чувствовать и понимать Давида без слов. Он ничего не говорит мне, лишь крепче обнимает и утыкается носом в мою макушку, тяжело и часто дыша. Я знаю, что в этот момент эмоции раздирают его, что чувство вины придавило могильной плитой, и Хакимов хочет все разнести вокруг, напиться в хлам, но…

Но также и Давид чувствует и знает, насколько мне больно и тяжело в этот момент. Да, мне стало легче, когда я раскрыла свою самую болезненную тайну. Потому что Хакимов большую часть груза и боли взял на себя.

Но все равно мне больно, обидно от понимания того, что я могла бы уже, возможно, отвести малыша в первый класс в этом году. Могла бы, если бы это был мальчик, водить его на футбол, и на танцы, — если бы это была девочка. Обнимать, целовать, любить, любить и еще раз любить…

Весь оставшийся день мы проводим, как типичная семейная пара: вместе готовим, дурачась в процессе, смотрим фильмы, лежа на диване в обнимку, и занимаемся любовью. Неспешной, полной нежности и чувственных прикосновений. Казалось бы, все настолько хорошо и идеально, что я даже не могу сдержать слез счастья.

Ключевое слово «казалось».

Потому что ночью я обнаруживаю себя в постели в одиночестве.

Давид находится на балконе. Он стоит, широко расставив ноги, и курит. По его позе, по руке, что с силой, до выступающих вен, стискивает подоконник, по смятой пустой пачке сигарет, понимаю, насколько он напряжен. Эмоции, мысли от моего рассказа, чувство вины — этот бешеный коктейль не дает ему расслабиться и спокойно уснуть.

Обнимаю своего мужчину со спины, скрещивая руки на его животе, и утыкаюсь лицом между лопаток.

— Не вини себя. Мы все равно не можем изменить прошлое. Но можем попробовать…снова. И попытаться стать счастливыми.

— Так и будет, Богиня, — Давид стискивает мою ладонь и осторожно целует пальцы. — И у нас обязательно будут дети, Тея.

— Давид, не нужно…

— Я сказал — будут, — отрезает тоном, не терпящим возражений. Он так с партнерами разговаривает, что те не решаются с ним спорить. Как и я в этот момент. — Я буду очень стараться.

Его фраза звучит двусмысленно и заставляет меня расслабиться и улыбнуться.

— Ты обследовалась…после?

— Нет. Я…просто не могла. Хотела, но…боялась снова услышать те жестокие слова. Да и честно говоря, какие дети? Я и из педиатрии ушла по этой причине — не могу на них смотреть — сразу паническая атака. И говорить тоже о них не могу. Да и за эти годы так и не смогла подпустить к себе никого — у меня истерика начиналась, едва меня касались. Сам понимаешь, ни один мужчина не захочет связываться с больной на голову, — грустно усмехаюсь, а Давид реагирует мгновенно, напрягаясь еще больше.

— Не говори так! Ты — самая нормальная из всех, кого я знаю! Очень сильная, которая смогла пройти через ад и более чем достойно жить дальше! Теперь ты не одна. И это больше не твоя головная боль. Я уже запустил процесс, сейчас ищу тебе хорошего психотерапевта, который не лекарства выпишет, а именно проработает все твои страхи, твою боль. Если хочешь, мы вместе будем к нему ходить. Затем ты обследуешься. Все же много лет прошло, медицина шагнула вперед. Пойми, Тея, нам надо знать наверняка. Приступов не будет, мы вместе будем душить их на корню. Я буду всегда рядом. Мы все пройдем вместе. И у нас будут дети. Я обещаю. ЭКО, приемные, неважно. Это будут наши малыши, и точка.

От эмоциональной и безапелляционной речи Давида у меня наворачиваются слезы на глаза. Так давно никто не брал решение моих проблем на себя. Не заботился. Не поддерживал. Давно. Целую вечность.

— Я тебе верю, — шепчу в спину, оставляя невесомый поцелуй между лопаток.

Хакимов тушит сигарету, разворачивается, ловя в кольцо сильных рук, и подхватывает под бедра, заставляя ногами обвить его талию.

— Все, хватит ночных разговоров. Пора спать, завтра тебе рано вставать на работу. У тебя такой принципиальный босс, настоящий тиран. Не терпит опозданий.

— Мммм, даже так? Не знала. И что он сделает, если я опоздаю? — игриво кусаю Давида за нижнюю губу, за что получаю смачный шлепок по заднице.

— Накажет. Прямо в офисе. В кабинете, на столе.

— Оу, звучит…заманчиво. Пожалуй, вообще выключу будильник.

Я боялась, что утром волшебство предыдущего дня и ночи рассеется, но нет. Хакимов будит меня нежными поцелуями, а потом, когда я не хочу просыпаться, хватает в охапку и несет меня в душ под леденящие струи воды!

Разумеется, будит еще и страстным быстрым сексом прямо у стены в душевой кабине, затем завтракаем наспех, отбирая друг у друга самые вкусные кусочки, и вот мой босс везет меня в офис, стараясь миновать все утренние пробки.

— А мы не опаздываем? Не хотелось бы быть наказанной на