— Хозяин прекрасно слышит, просто не может говорить… — Объяснила Ева.

— Вот оно как.

На улице было довольно тепло. У самого берега я снял всю одежду и умылся прохладной водой. Всюду была такая тишина, пахло цветами и сладким нектаром. Когда я выходил из воды, то услышал лягушек, но они были на другом берегу в камышах.

Травница встретила меня у двери и протянула простыню.

— Иди погрейся у огня, если замерз. Ничего себе, у тебя ноги. С такими ногами и от чудовища сбежать не смог, вот чудак.

Я видел в окне, как Травница проводила Еву до озера, оставила ей такую же простынь и направилась назад к дому.

Ева опустилась по плечи в воду, и в черной, непроглядной, как ночь вокруг, воде, слегка покачивалась от небольших волн.

Травница мерно размешивала что-то в своем котелке. На столе слегка дрожал огонек на свечи.

Ева вынырнула из воды, убрав мокрые волосы от лица, и стала выходить на берег, заросший невысокой травой. Я не мог отвести взгляд от нее.

Травница негромко рассмеялась.

— Хоть бы постеснялся смотреть так при посторонних.

Я перевел внимание на Травницу. Она поставила на стол чашки с ароматным чаем.

— Я могу обручить вас, если не хотите ждать, и закреплю ваши узы прямо сейчас.

Я покачал головой.

Травница со вздохом села за стол.

— Когда-то и я была такой же красавицей. Не смотри так недоверчиво, тебе все равно никто не поверит.

Я не мог скрыть улыбку. Ева обернулась в простыню и направилась к дому.

— И видела уже таких девочек раньше. Кожа словно молоко, ни изъяна, ни пятнышка. А от капли ее крови расцветает все живое. Давно, правда, это было. В их венах живая вода, как в сказках. Только лучше бы эти легенды никто не трогал и не искал то, что приносит потом столько несчастья.

Я внимательно слушал Травницу.

— По глазам вижу, ты прекрасно знаешь, что она в себе носит. Воду, что воскресит любого мертвеца. Но, как правило, такие девочки долго сами не живут. Со временем они как сосуд изнашиваются и погибают. Напрасная трата ресурсов.

Похоже, Тадеуш просто искал любой способ сохранить вечную жизнь. И пошел на это как на отчаянный шаг, ухватившись за надежду постичь свое, так называемое, «чудо». Он допустил ошибку, теперь мне это известно.

Ева уснула на скамье, после того как подкрепилась. Травница больше не разговаривала со мной, она, как и я, не ложилась спать и в тишине пряла.

Я еще раз мельком взглянул на Травницу. Прошло уже столько времени, я уже и не помню толком лица своей матери. Знаю лишь, что я похож на нее. Но, по какой-то причине, теряя сознание, на мгновение смог вспомнить как выглядит моя мама. Может, мне было чертовски страшно умирать, раз я подумал о таком.

Едва утренние стрижи громко запели у самых окон, как Ева открыла глаза и улыбнулась.

— Доброе утро, милая Травница. Доброго утра и Вам, мой Господин.

Травница посадила Еву на стул, принесла нож и стала отрезать ей волосы. Она немного подрезала длину, собрала каждый волосок и бросила в огонь, над которым кипел котел.

— Ты бы хоть заботился о девочке, если взял ее себе. Так ведь можно еще больше болезней подхватить. Так ей должно стать немного полегче.

Ева сердечно поблагодарила Травницу, попрощалась с ней и с проводниками гончими мы отправились до лечебницы.

У ворот лечебницы нас уже ждал Оссион. Издалека заприметив нас, он помахал нам рукой.

— Не стоило вам уезжать глубокой ночью. Сейчас я понимаю, как горько ошибся, отпустив вас, когда беда только-только начинала сгущаться на горизонте.

Ева осторожно подошла к Оссиону и обратилась, едва дотягиваясь макушкой до его груди:

— Пожалуйста, не беспокойтесь, господин Оссион. Хозяин расправился с чудовищем, и оно больше не будет угрожать ни Вам, и никому больше… Только, пожалуйста, простите нас за Ваш автомобиль.

Оссион даже слушать об этом не хотел.

— Когда в четвертом часу прибежал водитель и рассказал, что машина загорелась, а вы остались совсем одни на растерзание этому чудовищу, я чуть с ума не сошел. Обзвонил все службы и направил в указанное моим водителем место. Когда прибыли пожарники, машина уже перестала гореть. На дороге лежали одни обгоревшие кости, а ваших следов было не найти. Пойдемте, я должен сказать, чтобы вас перестали искать.

Мы последовали за Оссионом к его новому автомобилю. Мы приехали к постоялому двору с видом на синее море в солнечном блеске лучей.

Оссион попросил для нас столик на улице в отдельном углу ото всех. В таверне только и говорили что о нападении гигантского грифа.

Нам принесли еды. Оссион выпил немного коньяка, я тоже не отказался от предложенного фужера.

— Так куда вы направились? Ни назад ко мне, ни вернулись в лечебницу. Где вы пропадали все это время?

Ева рассказала о нашей спасительнице. Также в красках поведала о том, как я одолел грифона.

Оссион слушал и ни разу не прервал. Лишь изредка бросал взгляд на меня.

— Впервые я не пожалел о нашей дуэли. Кто бы знал, что судьбе было нужно, чтобы вчера я передал тебе тот самый меч. Не стоит недооценивать судьбу, мои дорогие.

Ева смотрела с нежностью на меня. Иногда чувства брали над ней верх, тогда она прижималась алым лицом к моему плечу и очень тихо говорила, как она безмерно рада, что так все завершилось.

— Если чудовищу должно умереть, оно во что бы то ни стало погибнет, если таково решение судьбы — высшего мирового порядка. — Оссион взглянул на меня. — Ты очень храбро повел себя, защищая свою миледи, а также меня и мой дом. Мне почему-то кажется, чудище бы обязательно наведалось ко мне, если бы вы остались на ночь у меня. И что только этому чудовищу понадобилось от вас…

— Господин Оссион, нам правда жаль, что пришлось пожертвовать Вашим автомобилем.

Оссион закурил трубку. Указал ею на мой свободный рукав.

— Его рука стоит дороже, чем любой мой автомобиль. Так что считайте, что мы в расчете.

Ева благодарно улыбнулась.

— Спасибо большое, господин Оссион.

Вечером, когда мы добрались до лечебницы и поднялись в комнату, Ева остановилась рядом и с грустью посмотрела на мою обгоревшую ладонь. Мягко прикоснулась к ней и сказала:

— Хозяин, спасибо, что защитили меня. Ради Вас я пожертвую всеми жизнями, что у меня есть. Только все равно это никогда не станет равным по цене