Наверное, таков побочный эффект проклятия. Ну или, может, оно нашло внутри меня темный изломанный участок, уцепилось и пустило корни. Но как же я наслаждалась ощущением того, что наконец-то дроблю кости, словно печенье, в то время как всю жизнь кости ломались именно у меня. Разве не славно – стать сильнее, поставить обидчика на колени и запугать, а не самой дрожать от страха? Делало ли это меня чудовищем… и какая разница, если делало?

– Рэн, – окликнул Хиро.

Я осмелилась поднять глаза. Он смотрел на меня, как на самое яркое созвездие в ясном небе. Чем я заслужила подобный взгляд?

– Что бы с тобой ни случилось, подумай, разве это так ужасно? Ведь благодаря проклятию ты разорвала Исо-онна на клочки.

– Может быть, – поспешно кивнула я. Мне слишком хотелось, чтобы Хиро оказался прав. Чтобы он разрешил быть такой, как я есть, и не стыдиться.

– Но в конце концов оно меня убьет. Проникнет в кровь и остановит сердце. Зачем это нужно Высшим жнецам? Наверное, чтобы меня погубить.

Глаза Хиро потемнели.

– Я этого не позволю.

– А как ты этому помешаешь? Высшие жнецы, они…

– У жнецов нет монополии на смерть. – Хиро взглянул на меня с горечью. – Смерть – это тебе не дрессированный песик. Можно натравить ее на кого-то, но все равно она сделает лишь то, что пожелает.

– Хиро…

– Я не дам проклятию навредить тебе. Ты много для меня значишь.

В горле пересохло. «Ты много значишь…» Раньше никто, кроме Нивена, за меня не волновался. Для семьи я была позорной меткой, для сверстников – игрушкой. А Хиро, которого я знала меньше недели, отчего-то решил, что я много для него значу. Это было очень странно.

– Почему? – спросила я. – Ты же видел кровь в воде. Знаешь, что я натворила.

– Согласен, проклятие и твоя нарастающая сила представляют опасную комбинацию. Но вместе с тем дают тебе огромную власть.

– И жуткую. – Я опустила глаза на Нивена.

Хиро покачал головой.

– У каждого внутри прячется что-то жуткое, даже если он скрывает это. А ты признаешься честно.

– Но ты и Нивен не такие.

– Уверена? – Голос Хиро звучал хрипло.

Он склонился над тлеющим костром, от которого уже остались одни угли. Я не могла пошевелиться, чтобы не разбудить брата, поэтому сидела неподвижно и смотрела, как дух-рыбак придвинулся ближе. Тусклую пещеру освещало только отражение умирающего огня в глазах Хиро. Я не осмеливалась дышать, боясь, что момент разрушится.

Хиро заправил прядь мокрых волос мне за ухо. Его пальцы, горячие, как угли, легко коснулись моей щеки и остановились, удерживая меня в полной неподвижности. Мое сердце забилось так быстро, что я подумала: только благодаря прикосновению Хиро я цела, убери он руку – разлечусь на тысячу кусочков.

На ум пришли стихи Теннисона, где говорилось, что любовь и смерть должны быть врагами, как свет и тьма. Но Теннисон не знал ни жнецов, ни шинигами, ни взгляда Хиро – такого, словно для него я составляла целую вселенную, – ни тьмы в его глазах, почему-то голодной, готовой поглотить. А может, я и хотела быть поглощенной.

– Рэн, – произнес Хиро благоговейным шепотом, наклоняясь ближе. Не Рейн или Рэн-из-Лондона, а имя, написанное на моем позвоночнике, единственное, в чем я была уверена.

Нивен пошевелился. Хиро безмолвно отпрянул, да так стремительно, что я на мгновение подумала: вдруг мне привиделось, но из-за кострища доносился учащенный стук его сердца. Брат перевернулся и снова замер. Хиро взмахом руки раздул огонь, встал и потянулся.

– Интересный вышел разговор, – начал он, не глядя мне в глаза, – но надо смыть кровь с одежды, чтобы высохла до утра.

Я посмотрела на Нивена, который посапывал, прижавшись к моему бедру.

– Я…

– Пойду первым, – сказал дух-рыбак и двинулся к выходу из пещеры. – Присматривай за братом, я скоро вернусь.

И скрылся в темноте.

Я прислонилась к стене, ошеломленная стремительным уходом Хиро, и снова начала гладить волосы Нивена. На шее брата образовалось больше рубцовой ткани. Это был хороший знак. Я представила, как тело восстанавливает потерянную кровь и медленно гонит ее по венам.

Тем временем Хиро вошел в воду за камнями и начал развязывать пояс кимоно. Я залилась краской. Надо было отвернуться, но я замерла, глядя, как он снимает одежду и бросает на берег.

Это было неправильно, неприлично и невежливо. Стоило отвести взгляд прямо сейчас, но почему-то я не двигалась и, покрываясь мурашками, смотрела, как Хиро раздевается.

Кожа на его шее и плечах светилась еще сильнее, чем обычно, подчеркивая мышцы вокруг лопаток. Имя было вытатуировано вдоль позвоночника в кандзи, как и у меня. Резкие черные штрихи ярко выделялись на фоне бледной кожи. Иероглифы…

…не гласили «Хиро».

Моя рука в волосах Нивена застыла. Я наклонилась, стараясь получше разглядеть духа-рыбака из-за камней.

Еще в Лондоне, изучая японский, я выяснила, что есть разные способы написания имен, но символы на спине духа-рыбака казались мне чужими. По крайней мере, я их не узнавала. И успела взглянуть лишь мельком, прежде чем Хиро скрылся за камнем. Хотелось бы мне подобраться ближе, но у меня на ноге спал Нивен.

У жнецов потрясающий слух, а вот зрение оставляет желать лучшего, взять хотя бы близорукость брата. Даже при самых благоприятных обстоятельствах я не очень хорошо читала по-японски. Хиро же стоял далеко, был плохо освещен и к тому же постоянно двигался, мешая рассмотреть его.

Я услышала всплеск, когда дух-рыбак вошел в океан, и поняла, что шанс упущен.

Я подняла взгляд к своду пещеры. Чем больше пыталась вспомнить увиденное, тем сильнее сомневалась. Единственное, что точно запечатлелось в памяти, – это шок, который я ощутила, когда увидела татуировку, а та оказалась неправильной.

Вполне возможно, я ошиблась. Мой японский оставлял желать лучшего, особенно способность разбирать кандзи. А может, Хиро – это сокращенный вариант имени. В любом случае, я ничего не могла спросить, не выдав, что подглядывала, как он раздевается. Если я ошиблась или, например, Хиро – просто прозвище, он до конца жизни станет меня дразнить.

А если не ошиблась, если Хиро – никакой не Хиро? Что могло заставить духа рассказать, как можно его убить, но не назвать своего настоящего имени? Какой силой может обладать имя?

– Что же это все значит, а, братец? – прошептала я.

Ответом было ровное спокойное дыхание. Я закрыла глаза, слушая его, шепот морской воды, разбивающейся о черные камни, и шаги возвращающегося шинигами, который называл себя Хиро.

Наконец осталась только Тамамо-но Маэ.

Хиро купил билеты на поезд до Яхико. По словам его приятелей, именно там сейчас обитала Тамамо-но Маэ. Он добавил, что ёкай – кицунэ, лиса-оборотень, но всякий раз, когда я просила его присесть и помочь мне прочитать историю в книге Хакутаку, мой приятель менял тему.