Нивен крепко спал, привалившись к окну, а я развернула свиток и злобно уставилась на иероглифы, будто мое раздражение могло помочь с переводом.

– Дыру в бумаге прожжешь, – поддел Хиро, наблюдая, как я в десятый раз перечитываю одну и ту же строчку.

– Не понимаю, что ты пытаешься скрыть!

Я рявкнула куда суровее, чем собиралась. Но речь шла не только о Тамамо-но Маэ. Я все вспоминала кандзи на спине духа-рыбака. Несправедливо, что от одного теплого взгляда Хиро мне захотелось разрыдаться, ведь он столько от меня скрывал.

Его улыбка увяла. Он встал, подсел ко мне и начал разглаживать бумагу.

– Извини, – сказал Хиро, склонившись вплотную, – я не хотел тебя злить.

Я отвернулась. Лицо Хиро было отчаянно серьезным. Раньше никто передо мной не извинялся. Единственным человеком, который мог так поступить, был Нивен, а он никогда не делал ничего плохого.

– Помоги прочесть, – проворчала я, глядя в иероглифы и не реагируя на извинения.

– Конечно, – закивал Хиро. – Как пожелаешь, Рэн.

Он разгладил свиток и начал читать историю Тамамо-но Маэ:

– Прохладным осенним утром поезд прибыл в горы и остановился у деревни Яхико. Из вагона вышел человек, преследуемый длиннющей тенью, мрачный, как сам Ёми. Его черные глаза горели ярче углей. Это был самый красивый мужчина, которого когда-либо видели жители Яхико и всей Японии. Звали его Хиро.

Я бросила на своего помощника пристальный взгляд.

– В истории говорится другое.

– Другое, – ухмыльнулся Хиро, – но я же рассказываю чистую правду.

– Ты пытаешься отвлечь меня.

– Не веришь, что это правда? Я ранен в самое сердце.

– Ты увиливаешь.

– И как, сработало?

Я вздохнула и снова уставилась в свиток.

– Эту строчку я могу разобрать. Тут говорится: «Попутчица избила Хиро до смерти за высокомерие и пустую трату времени. Конец».

Мой приятель согласно покивал.

– Вполне возможно, герой заслужил подобный финал.

– Если бы герой не вел себя так нахально и просто рассказал, что происходит, он мог бы остаться в живых.

– Наверное, – мой собеседник пожал плечами. – Жаль, история не знает сослагательного наклонения.

– Хиро, – нахмурилась я, – ну почему ты не рассказываешь о Тамамо-но Маэ? Насчет других ёкай ты не скрытничал.

– Потому что кицунэ не такая, – ответил Хиро, опустив взгляд на текст, который никак мне не давался. – Другие ёкаи неизменны, а Тамамо-но Маэ меняется. В книге Хакутаку много полезного, но она очень старая, а Тамамо-но Маэ, которую мы найдем, совсем новая. – Дух-рыбак посмотрел на меня, будто оценивая реакцию, и снова вперился в стол. – Ходят слухи о том, какая она сейчас, но я хочу подтвердить их у шинигами в Яхико, прежде чем пересказывать. То, что я слышал… приятного в том мало.

– А мне неприятно входить в логово опасной ёкай без подготовки.

Хиро покачал головой.

– Тебе не нужно штурмовать деревню с ножами наперевес. Кицунэ не нападет, пока мы не встанем у нее на пути. Будет у тебя время все спланировать, Рэн, обещаю.

Что-то в моем выражении лица, должно быть, огорчило моего собеседника, он накрыл мою руку ладонью и перегнулся через стол.

– Я обещаю, – повторил Хиро. – Когда мы впервые встретились в Ёми, я поклялся, что не поведу вас по ложному пути, и не забыл об этом. Никому не позволю тебе навредить.

Глаза Хиро странно потемнели, а в словах слышалась горечь, как будто мысль о том, что мне плохо, злила его. Он сильно, почти до боли сжал мою руку.

– Прошу, поверь.

Я сглотнула и снова посмотрела на лже-Хиро. Он скрывал слишком много, но в то же время неоднократно спасал меня и брата, поэтому ему можно было капельку доверять. Пожалуй, настоящее имя не так уж важно, если сердце открытое. В конце концов, у меня тоже несколько имен.

– Ладно, но сегодня вечером расскажешь все.

– Расскажу, да только ты сразу пожалеешь, – кивнул Хиро, откидываясь на спинку и скрещивая руки на груди.

Яхико оказалась небольшой деревней, приютившейся у подножия горы. Вокруг раскинулись плодородные равнины, защищенные от Восточного моря гладкими зелено-белыми склонами. По пути от железнодорожной станции до деревни мы пересекли бесконечное количество полей риса и эдамамэ. Солнце клонилось к горизонту.

Стоило мне ступить на поле, как колоски стали сереть за каждым моим шагом. Видимо, обувь уже не могла защитить от смерти, которая сочилась сквозь кожу. Поддавшись уговорам Хиро, я разрешила ему взвалить меня на спину и понести через поля. Терпеть не могу ощущать себя беспомощной, но лучше так, чем уничтожать урожай и объявлять о своем прибытии шлейфом смерти. Хиро нес меня легко, будто я совсем ничего не весила, его руки были теплыми и нежными. Я считала удары его сердца. Так странно хоть недолго ощущать себя нормальным человеком, который обнимает другого, потому что хочет, а не чтобы обогнать смерть.

Нивен наконец-то мог идти без посторонней помощи, хотя иногда пошатывался, как в полусне. Рана на его шее зарубцевалась до ровного белого цвета, с каждым часом все больше сливаясь с кожей. Я внимательно следила за братом, отчасти на случай, если он упадет, а отчасти потому, что у нас на двоих теперь были только одни часы.

К утру мы обшарили все скалы в поисках моего хронометра, но тот слишком глубоко провалился в расщелину, а мы не могли сдвинуть тяжелые камни. Судя по тому, как быстро усугублялось мое проклятие, у нас не было времени выковать новое орудие. В сельской местности Японии куда сложнее, чем в Лондоне, достать чистое серебро и золото. Поиск материалов и проверка их качества стали бы четвертым трудновыполнимым заданием. Лучше нам с Нивеном просто делиться, ведь осталось победить только одну ёкай. А новые часы сделаем после того, как все решим с Идзанами.

– Это священное место, – сказал Хиро, когда мы подошли к деревне. Горы становились все выше и выше по мере нашего приближения. – Здесь жил правнук Аматэрасу.

– Аматэрасу? – переспросил Нивен, спотыкаясь.

– Богини солнца и вселенной, – пояснила я. – Одной из дочерей Идзанами.

– У Идзанами есть дети? – изумился Нивен.

Я ждала объяснений Хиро, ведь он, вероятно, мог лучше ответить на вопросы брата. Но дух-рыбак смотрел на далекую деревню, словно не замечая нас. Какие бы ужасы ни готовила Тамамо-но Маэ, Хиро они, несомненно, тревожили.

– Больше нет, – ответила я. – После того как богиня испортила собственную свадьбу, она родила двоих детей без костей, а затем еще восемь, которые превратились в Японские острова. У Идзанами также было несколько детей, что превратились в острова помельче. А последний ребенок убил богиню во время родов. Когда Идзанаги спустился в Ёми за женой, то омыл свое лицо, отчего родились Аматэрасу, а ещё боги моря и луны.