Они обнялись.

– Люблю тебя, мам.

– И я тебя, милая.

– Кстати, – сказала напоследок Лорен, – давай не будем никому рассказывать хотя бы первые три месяца, пока есть риск, что что-то пойдет не так. Хорошо?

– Конечно! – ответила Рут. – Я нема как рыба.

И подумала про себя: “Шейла не в счет”.

* * *

Два дня спустя Алекс позвонила матери, решив, что, будучи единственным членом семьи, который не имеет никакого отношения к ребенку Рут, она, пожалуй, сможет помочь родителям найти общий язык. Рут во всех красках рассказала ей, какой жуткий скандал устроил Адам, с каким равнодушием он переехал в спальню на мансарде, и попросила ее с ним поговорить.

Но их план не сработал. Когда Алекс первый раз позвонила ему, Адам упомянул о “тайном заговоре” против него и намекнул, что она тоже была его частью. Алекс же, в свою очередь, поклялась, что наблюдала за всей этой ситуацией со стороны и даже не думала поддерживать остальных. Позже, когда она отправила ему снимок УЗИ, который прислала ей Лорен, он ответил:

Алекс обрадовалась и написала:

Но Адам ничего не ответил.

Шесть лет назад, когда Алекс уехала из Лондона в солнечную, пропитанную позитивом Калифорнию, она наконец-то смогла вдохнуть полной грудью. Но теперь она впервые почувствовала себя оторванной от семьи и полностью ощутила, насколько бессильна им чем-нибудь помочь. Видеозвонков было явно недостаточно. Она мечтала запереть родителей в одной комнате, выяснить, насколько велик разрыв, который между ними образовался, и попытаться его преодолеть. Алекс боялась, что без ее вмешательства Адам не сможет спуститься со своей колокольни обиды и одиночества, чтобы воссоединиться с родными. За Лорен и маму она волновалась не меньше: сейчас кажется, будто они бесконечно преданы друг другу, но кто знает, как долго это может продлиться. Скорей бы рождественские каникулы: тогда-то она и выяснит, что происходит, и решит, что с этим делать.

* * *

Дома продолжалось безумие: Адам и Рут все еще жили вместе, но совершенно не пересекаясь друг с другом. Тем сильнее было удивление Рут, когда Адам согласился пойти на ежегодную рождественскую вечеринку, которую устраивали Шейла с Саймоном. Стоя в глухой пробке на Северной кольцевой автомагистрали, Адам то и дело переключал радиостанции, а Рут слушала через наушники аудиокнигу. Оказавшись на вечеринке, они разошлись каждый в свою сторону и примкнули к разным компаниям, но ровно в половине девятого, когда, соблюдая приличия, друзья и соседи послушно разъехались по домам, Саймон настоял на том, чтобы Фернивалы как обычно остались – нормально пообщаться.

– Давненько мы не видели вас вместе, – заметила Шейла. – С тех пор, как мы приезжали к вам на ужин.

Адам и Рут согласились, умудряясь казаться веселыми и очаровательными в присутствии хозяев, при этом совершенно игнорируя друг друга. В конце концов Шейла увела Рут из комнаты, оставив мужчин наедине, и велела Саймону разговорить Адама и вывести его на откровенную беседу.

Саймону даже не пришлось ничего делать. Пока он разливал по стаканам виски, Адам положил в камин полено и наблюдал за тем, как его со всех сторон обхватывают языки пламени. Затем повернулся к Саймону и несколько раз размял плечи круговыми движениями, как бы собираясь с духом.

– Тебе, наверное, тоже досталось место в партере на нашей убогой семейной мелодраме, – начал Адам.

Теперь уже Саймон смотрел на огонь.

– Вовсе нет, – ответил он. – Шейла с присущей ей осмотрительностью поведала мне о…э-э-э… положении Рут всего пару дней назад – и только потому, что знала, что вы оба сегодня вечером приедете к нам. – Саймон откашлялся. – Мне оставалось только подозревать, не происходит ли что-то необычное, потому что она чаще обычного стала говорить с Рут по телефону, особенно поздно вечером. – На этих словах Адам поморщился. – Но я и представить себе не мог, что на самом деле произошло.

Им обоим ужасно хотелось сменить тему, но возможности уже не было. На лице Адама отразились боль и недоумение.

– Просто кошмар. Она несколько недель ходила по больницам, обследовалась и лечилась, а я даже не подозревал, – сказал он и посмотрел на Саймона. – Представляешь?

– По-моему, Рут всегда была на шаг впереди и ждала от тебя поддержки в нужный момент, разве нет? – мягко спросил Саймон.

Адам сидел, обхватив себя руками, и старался успокоиться.

– Но она беременна! Что бы ты чувствовал, окажись на ее месте Шейла?

– Я уже думал об этом, – ответил Саймон и сжал губы. – Я был бы в шоке и злился бы за обман, это точно. Но если бы у нас была дочь, которая попросила бы Шейлу пойти на это ради нее, надеюсь, мне удалось бы побороть в себе негативные чувства и сделать все возможное, чтобы им помочь. – Он протянул Адаму бутылку. – Меня больше всего беспокоит здоровье Рут: она сильно исхудала и выглядит измученной. Хочется верить, что врачи знали, что делали. Где она будет рожать?

– Понятия не имею, – ответил Адам. – Мы уже давно не разговариваем, только переписываемся иногда.

– Так нельзя, – сказал Саймон, положив руку Адаму на плечо. – Вы думали обратиться к психологу? Шейла может посоветовать…

Адам громко рассмеялся.

– Ты правда можешь себе представить нас с Рут у семейного психолога? Брось, мы слишком гордые для этого и постоянно иронизируем над собой. Все закончится соревнованиями по остроумию, – сказал он и уставился на свой стакан. – Нет уж, мы либо сами разберемся, либо конец, – добавил Адам и мрачно улыбнулся Саймону. – Но спасибо, что предложил.

Саймон здраво рассудил, что вопрос закрыт, и решил сменить тему.

– Еще подумываешь стать судьей?

Адам заметно расслабился и ответил, что его заявление барахтается в бюрократическом аду, и может пройти целый год, прежде чем он узнает, что попал в шорт-лист.

– Они в тебя всеми зубами вцепятся, я уверен, – сказал Саймон и улыбнулся. – Ты же образец честности и неподкупности.

– Да брось! – смутился Адам. – Но пришлось перечислить все нарушения и предупреждения, даже штрафы за превышение скорости. К счастью, моя совесть чиста. – Он широко раскинул руки, потянулся и зевнул. – Говорят, в этом году очень серьезная конкуренция, но, честно говоря, пока я раздумывал, стоит ли подавать заявку, вдруг понял, насколько сильно мне это нужно. Будет очень обидно, если не попаду хотя бы на следующий этап отбора.

Шейла усадила Рут на кухне и вручила ей чашку чая с мятой и капелькой заботы. По словам Рут, нахлынувшая на нее вначале эйфория исчезла, и теперь она каждый день чувствует себя разбитой: в двадцать с небольшим тошнота по утрам раздражала, а теперь, в пятьдесят четыре – настоящее мучение. Порой ей бывало так плохо, что она не могла идти на работу, а учитывая положение, в котором находилась ее компания, это просто катастрофа. Ей ужасно не хотелось подводить Беллу, и теперь их отношения были напряжены до предела.