– Сделаем. Настоящий. По-карски. Когда метрдотель отошел, Шура спросила:

– Вы сюда часто ходите? Вас все знают.

– Да, бываю иногда. Люблю грузинскую еду. А Ревазу помог сына протолкнуть в институт, тот еще балбес был. Зато пожинаю плоды – вкусно кормят и не обсчитывают.

Официант принес поднос, заставленный тарелками и салатницами, ловко расставил все на столе. Подошел второй, принес воду и вино, открыл бутылку и налил Олегу. Тот попробовал и кивнул. Официант разлил вино в бокалы и ушел.

– Ну, Шурочка, налетайте. Надо все это съесть.

– Это невозможно, – засмеялась она. – Но выглядит все так красиво.

– Давайте, Шурочка, выпьем за вас. За ваш успех и удачу, за вашу красоту и чудесный характер. С вами легко общаться. Вы олицетворяете Покой и Гармонию.

– Мне с вами тоже очень легко и хорошо, Олег Юрьевич.

– Давайте сегодня без Юрьевича? Просто Олег, ведь мы не на кафедре.

У Шуры застучало сердце, и ей казалось, что этот стук слышен ему. Она выпила. Олег накладывал в тарелку еду, уговаривал попробовать то одно, то другое. Наверно, все было вкусно, но она ела, не различая вкуса. Олег рассказывал что-то смешное, она улыбалась, не вникая в смысл. Шуру переполняло счастье, казалось, что так хорошо ей еще никогда не было. Заиграл оркестр, пели по-грузински, красиво и немного печально. Потом певец запел модный шлягер. К их столику подошел высокий, красивый грузин и обратился к Олегу:

– Вы позволите пригласить вашу даму?

– Извини, дорогой, но я уже пригласил свою невесту на танец, – и протянул Шуре руку.

Они танцевали, Олег прижимал ее к себе, глаза его были совсем близко. О чем они говорили тогда? Шура не помнила, да и не слышала. Ей казалось, что она не касается земли, летит куда-то, боясь расплескать свое счастье. И хотелось, чтобы танец продолжался вечно. Но музыканты перестали играть, и они вернулись к столу. Олег посмотрел на нее и сказал:

– А не поехать ли нам в гости? У моего друга прекрасная музыка, посидим, послушаем, выпьем хорошего кофейку. Здешний оркестр, откровенно говоря, весьма слабенький, да и репертуарчик сомнительный. Поедем? Как вы на это смотрите, Шурочка?

Больше всего на свете Шуре хотелось, чтобы этот вечер не заканчивался никогда. Она кивнула и тихо спросила:

– А не поздно ехать в гости? Это удобно?

– Мой друг холостяк и полуночник. Да и времени еще совсем мало. Посидим часок и по домам, – он встал. – Я пойду позвоню.

Шура видела, как он говорит по телефону у служебного столика, потом с официантом. Видела, как достает деньги, рассчитываясь за стол. Какое это было счастье – смотреть на него!

– Ну что, Шурочка, поедем? – и протянул ей руку. Когда они одевались, подошел официант и протянул пакет, из которого торчало серебряное горлышко шампанского.

В машине молчали. Играла музыка, за окном мелькали огни. Бульвары, набережная, Крымский мост… Подумала, что она почти дома. Вспомнила про маму и Оленьку.

– Надо маме позвонить, – тихо сказала она.

– Конечно. Сейчас приедем и позвонишь.

Теплом обдало от этого неожиданного «ты». Или показалось? Проехали Университет, машина мчалась к Юго-западу. Метро «Проспект Вернадского». Здесь жил дядя Коля. Они с мамой часто сюда приезжали. Им казалось далеко, а на машине так быстро домчались. Олег свернул с проспекта и, покрутившись вдоль высоких белых домов, остановился. Лифт поднял их на 14-й этаж. Площадка, коридор, четыре одинаковые двери. Они подошли к одной из них, в дверной щели была записка. Олег взял, прочитал и сказал:

– Вызвали на дежурство. У него так часто бывает, он врач. Ну что же, Шурочка, раз пришли – зайдем. Придется самим хозяйствовать.

Не успела Шура удивиться, как он подошел кугловой двери, поднял коврик и достал ключ. Посмотрел на нее:

– Это у нас договоренность такая. Ключ оставляет там, в углу. Хозяева этой квартиры за границей.

– А почему под чужим ковриком? – удивилась Шура.

– Ну, на всякий случай. Под своим все же рискованно, вдруг жулики? – ответил Олег, открывая дверь и зажигая свет Квартира была новая, чувствовался еще запах краски. В комнате стоял широкий диван и журнальный столик, напротив, на стеллажах – телевизор, стереосистема, много книг. На полу большие колонки. Шура села на диван, а Олег присел перед стеллажом, выбирая кассету. Из колонок полился голос Иглесиаса. Олег сел рядом, обнял Шуру за плечи и привлек к себе.

– Хочешь кофе сварю? – шепотом спросил он. Шура отрицательно покачала головой.

– Ты же маме хотела позвонить, – вдруг вспомнил он. – Давай звони, а я шампанское открою.

Шура набрала номер, и мама сразу взяла трубку.

– Шурочка, ты где? У тебя все в порядке?

– Все хорошо, мамочка, не волнуйся. Я за держусь еще немного. Ты ложись на кровати, а я приду – на диване лягу Пожалуйста, мамуля… – умоляюще протянула она.

И мама как будто поняла, что ни о чем не надо спрашивать, и торопливо сказала:

– Конечно, Шурочка, конечно…

Олег протянул бокал, молча глядя на нее. Шура сделала глоток, поставила бокал на столик и подошла к нему Сердце колотилось, заглушая голос Иглесиаса. Она сама обняла Олега и, замерев на секунду от своей смелости, стала целовать его лицо. Он стоял молча, и Шурочка вдруг испугалась, что делает что-то не то, но через минуту Олег прижал ее к себе и стал целовать так, что ей казалось, она теряет сознание. При воспоминании о том, что произошло потом, по телу пробегала дрожь, а лицо заливало краской. Она плохо помнила, что они говорили друг другу Да и говорили ли? Когда это закончилось? Как она оделась и как добралась домой? Все помнилось смутно. Явным был только восторг, переполнявший ее, и тихий голос Иг лесиаса. Дома у нее не было сил постелить постель, и Шура легла на диван, укрывшись пледом. В голове только одна мысль – завтра! Завтра она увидит Олега! И это наполнило ее счастьем, которого Шура никогда прежде не испытывала.

На следующий день она не шла, а летела. Пришла раньше Олега и, когда он вошел, бросилась к нему радуясь, что в комнате никого пока нет. Но он мягко разжал ее руки и, улыбаясь, приложил палец к губам.

– Шурочка, милая, только не здесь! Давай договоримся, девочка, что ничего не изменилось. У меня семья, и я не хочу, чтобы по институту пошли сплетни. Пожалуйста, давай здесь будем вести себя, как раньше. Договорились?

Ее словно холодной водой окатили, она испуганно сжалась и кивнула. Олег посмотрел на нее и тихо сказал:

– Пойми, милая, иначе нельзя. Вот когда будем навещать моего друга, там можешь делать все то же, что вчера. Я буду только рад и надеюсь на это.

Шурочкино лицо залил жаркий румянец, и она отвернулась. Олег тихонько рассмеялся и сказал:

– Ну, давайте, Шура, займемся работой.