– Да. Тетя Надя с Сережей будут забирать и привозить обратно. По воскресеньям… Раз в месяц, как обычно твои родители навещали, – усмехнулась Шура.

Борька промолчал.

– Ты зачем фотографию взял, которая в рамке стояла? Случайно?

– Почему случайно, это моя фотография, хочу себе на память оставить.

– Зачем? Все равно жена выбросит.

– Я пока жениться не собираюсь.

– А разводиться собирался? Женишься, раз Лидия Борисовна захочет.

Борька не ответил. Остановились у перехода, пережидая поток машин. Борькин шарф свободно болтался поверх куртки. Шура обернула концы вокруг его шеи и спрятала внутрь.

– Что ты с голой шеей? Простудишься. Все пижонишь, а на улице мороз…

Борька посмотрел на нее, и от этого взгляда захотелось плакать. Как же она любила его! Зажегся зеленый, и они перешли дорогу. У метро попрощались. Борька повернулся, пошел к бульварам на троллейбус и вдруг окликнул – Шура!

Она оглянулась. Борька стоял в нескольких шагах от нее.

– Шурик, прости меня!

– Да нечего прощать. Все правильно. Хорошо, что разошлись, – неожиданно для себя ответила она. И, повернувшись, быстро зашла в метро, чтобы он не увидел выступивших слез.

Так началась новая жизнь, без Борьки. По ночам она мечтала о нем и плакала в его подушку, но днем забывала, некогда было. Деньги раз в месяц передавала теперь тетя Надя, приезжая за Оленькой, и Шура писала расписку, что алименты в сумме сто рублей за март 1982 года получены. Продукты Сережа уже не привозил, видно, бывшая свекровь решила, что это лишнее. Но раз в месяц, возвращая из гостей Оленьку, передавали большой пакет с фруктами, печеньем, пастилой и зефиром в шоколаде, вроде для ребенка.

Летом мама получила на работе путевку в подмосковный пансионат на себя и ребенка. На месте договорилась, чтобы Шуре поставили раскладушку, а талоны на питание продавали всегда возле столовой. Шура приехала, и они втроем замечательно отдохнули. Пансионат стоял на берегу Клязьминского водохранилища, погода была жаркая, так что и купались, и загорали. Оленька в воде визжала от восторга, не хотела вылезать, мама плескалась вместе с ней, а Шура лежала на песке, наслаждаясь покоем. Молодые люди, пытались ухаживать за ней, приглашали в кино и на танцы, но она только отшучивалась. Мама недовольно пожимала плечами, почему не сходить потанцевать? Но Шура не хотела никого пускать в свой маленький мир. Ей было хорошо с мамой и Оленькой, зачем чужие люди, пустые разговоры?

Начался учебный год. Шура упорно занималась, последний курс, впереди диплом. Неожиданно позвонил Виктор Ильич, сказал, что хочет заехать. Шура удивилась, вроде Оленьку регулярно возят к ним, с чего бы ему приезжать? Он приехал под вечер, видимо с работы. Шура предложила чай, и он с удовольствием согласился. Пока накрывала на стол, он читал Оленьке книжку и она спокойно сидела рядом с ним. Потом пили чай, и Виктор Ильич расспрашивал Шуру про учебу и ее планы на будущее. Она отвечала, что занимается очень много, вроде диплом будет с отличием.

– Молодец, – похвалил Виктор Ильич. – Получишь диплом, устроим тебя в какое-нибудь хорошее министерство на приличную зарплату.

– Что же я буду делать в министерстве, я ведь историк?

– А куда бы ты хотела, Шурочка?

– Мне очень хочется работать в архивах музея, вообще в музее.

– Да там, по-моему, зарплата копеечная. Нельзя же тебя сразу после окончания директором музея назначить.

– Ну какой из меня директор! – засмеялась она. – Я бы и экскурсоводом пошла, работать в Исторический.

– Посмотрим, посмотрим. Ты диплом получи, а я подумаю. И вот еще что, – он достал из кармана пиджака конверт и положил на стол. – Здесь сберкнижка на предъявителя. Завтра зайди в сберкассу, заведи себе книжку и положи туда эти деньги.

– Что вы, Виктор Ильич, зачем? У меня есть. Я уже два года повышенную стипендию получаю и от вас сто рублей. Нам хватает на все.

– Ты, Шурочка, не обижайся и меня не обижай. Это для Оленьки, на всякий случай. Пусть лежат, мало ли что понадобится. Здесь полторы тысячи рублей. Положи под проценты, тебе в сберкассе подскажут. Я давно хотел заехать, да все времени не было.

– Нет, что вы, не могу я такие деньги взять!

– Шурочка! – Виктор Ильич поморщился с досадой. – Не надо со мной спорить. Просто сделай, как я сказал. Ребенок растет, будут еще траты. Я вечно занят, а к Лидии Борисовне ты не обратишься – я знаю. Вот чтобы мне быть спокойным, пусть эти деньги на твоей сберкнижке лежат.

– Спасибо, Виктор Ильич, даже не знаю, на что могут понадобиться такие громадные деньги. Но пусть лежат, раз вы настаиваете.

– Ну, вот и договорились. Спасибо за чай, за ватрушки. Вкусные. Хорошо у тебя, Шурочка, спокойно, уютно. Отдохнул. Теперь поеду.

Шура проводила его и вернулась в комнату. Достала из конверта сберкнижку. Там была только одна строчка – 1500 рублей. Да, дела! Вот бы Нелька удивилась! Но сразу решила ничего ей не говорить. Деньги эти Оленькины, пусть лежат на книжке. Нелька будет уговаривать купить разную ерунду. А у нее все есть. Сапоги почти новые, а дубленку вообще сто лет носить можно, такое качество…

Дни были заполнены занятиями, хозяйством и ребенком. Шура очень уставала, занимаясь до глубокой ночи. На все Нелькины попытки вытащить ее из дома, чтобы познакомить с кем-то, отвечала отказом. Некогда, нет ни сил, ни времени. Нелька вертела пальцем у виска, – совсем Лазарева ополоумела с этими занятиями. Какая разница, какой диплом будет? Архив он и есть архив. А молодость проходит.

Наступила весна. Прошел год со времени развода. Она вспоминала о Борьке реже, не до того было. Но вспоминала без обиды, без злости. Почему-то вспоминалась хорошее. Много хорошего было за три года, зачем плохое вспоминать? От тети Нади знала, что Борька ездил на практику в Бельгию, работал в посольстве три месяца и привез отличные характеристики. Получил права и ездит на машине. Осенью была помолвка, и свадьба назначена на конец мая, после защиты диплома. Гостей будет больше сотни, снимают целиком ресторан. Только зачем они в мае свадьбу делают? Нехорошо это, весь век маяться… Шура слушала тетю Надю и вспоминала свою свадьбу. Какие они с Борькой были красивые и счастливые! И становилось грустно.

Шура прекрасно написала дипломную работу. После защиты диплома ее вызвали в деканат и предложили остаться в аспирантуре. Шура растерялась, об аспирантуре она не думала. Еще два года? И стипендия девяносто рублей, а ей нужно работать. Она посоветовалась со своим преподавателем.

– Что вы раздумываете, Лазарева? Я вас рекомендовал, кому еще в аспирантуру? Вы отличная студентка. Защититесь, у кандидата совсем другие возможности, может, наукой серьезно займетесь. МНС – это только начало, а у вас, Шура, есть все данные для научной работы.

– Аркадий Семенович, написать кандидатскую – это совсем не так просто. А тема? Еще тему надо найти.