Один из них сорвался с места и бросился бежать, потом второй.

Монстр врезался в их ряды.

– Стоять! – закричал Эдо, делая шаг вперед, чтобы отразить нападение. Чудовище налетело на них, широким взмахом топора отбросив Эдо в сторону вместе с мечом. Чет пригнулся, стараясь увернуться. Топор врезался ему в руку так, что он взлетел в воздух. Чет даже понять не мог, где верх, где низ, пока не шлепнулся лицом в грязь. Монстр наступил ему на ногу. Раздался кошмарный треск, за которым последовала ослепляющая боль.

Чет закричал.

Монстр поднял над головой топор, и тут над ареной разнесся звук рога. Монстр застыл, забыв опустить топор, и завертел башкой, пытаясь рассмотреть, что творится в центре арены.

Там стоял огромный, весь в перекатывающихся мышцах монстр с синеватой кожей, сплошь покрытой шипами. С торжествующим видом подняв над головой меч, он ухмылялся так, что клыки торчали во все стороны.

Стоявшее над Четом чудовище медленно опустило топор, сплюнуло, и с размаху бросило кольца в грязь. Потом оно просто пошло прочь.

Боль нахлынула на Чета, захлестнув с головой. Он заорал сквозь стиснутые зубы.

Кто-то схватил его за руку.

– Чет!

Даже сквозь боль Чет без труда узнал эту улыбку.

– Чет, у тебя получилось! – сказал Эдо. – Кольцо до сих пор при тебе!

– Поосторожней тут, – сказал Эдо, помогая спустить Чета с носилок.

Двое гоблинов перекатили Чета на лавку, повернулись и ушли.

Чет попытался сесть, и тут только до него дошло, что у него нет левой руки. Ниже плеча просто ничего не было. «О, нет, – подумал он. – О, нет».

Эдо помог ему сесть, прислонившись спиной к стене. Они опять были в подземелье.

– У тебя получилось, Чет.

Чет посмотрел на искореженную массу, в которую превратилась его нога. Со мной покончено. Я в глубокой заднице. Глубже некуда. Глубже было только его отчаяние. Он печалился не о ноге, и не о том, что могло с ним теперь произойти, но о Триш – и об их ребенке.

Раздался женский крик, заглушив на мгновение стоны и рыдания, раздававшиеся вокруг. Чет обшарил комнату взглядом.

– Где Ана?

Эдо пожал плечами.

– Я ее не видел.

Повсюду лежали раненые и изувеченные души. Кто-то сидел прямо на земле, кто-то стоял, пустым взглядом пялясь в стену или себе под ноги. Чет вглядывался в лица в поисках Аны, но под слоем краски и жира различить индивидуальные черты было практически невозможно.

– Может, она среди тех, кто потерял свои кольца, – сказал Эдо. Он встал и подошел к железной решетке, отделявшей их камеру от соседней.

Души в соседней камере были, казалось, в еще худшем состоянии, чем они сами – искалеченные, обгоревшие, раздавленные. Еще дальше Чет заметил груды рук, ног, а рядом с ними – и тел. Тел с раздавленными головами, а то и вовсе без голов. «Мертвые мертвецы», – подумал он. Рассмотреть лица было, понятное дело, невозможно, и он мог только надеяться, что Аны среди них нет.

Троу обходили помещение, собирая шлемы и оружие, сваливая все в тележки у дальней стены; тем временем с арены вносили все новые и новые тела.

Вернулся Эдо, сел рядом с Четом.

– Ее нигде не видно.

Новая волна рабов с арены. Одна из троу проверяла запястья, отсылая тех, кто сохранил кольца, в камеру к ним с Эдо, а остальных – в соседнюю. Чет вглядывался в застывшие от шока лица. Аны среди них не было, но он увидел Тренера. Кольцо все еще было при нем; он ввалился, шатаясь, в камеру и рухнул на ближайшую к двери скамью.

– Эй, ты, – рявкнул кто-то. Это была женщина-троу, в годах, с лохматыми седыми волосами и кустившейся на подбородке щетиной. Из уголка рта у нее свисало нечто вроде сигары, но явно не из тех, с прогорклым запахом, какие курили тут все подряд. Эта пахла приятно, почти как корица. Троу ткнула Чета в ногу.

Чет стиснул зубы от боли.

Она взглянула на его культю – все, что осталась от руки, и покачала головой.

– Не повезло. – Она постучала ногтем по кольцу у него на запястье и улыбнулась. – Ты сохранить кольцо. Хорошо.

Она показала сопровождавшей ее женщине-троу четыре пальца.

Та достала из большой сумки, висевшей у нее на боку, четыре кожаных монеты и вручила их Чету, потом перешла к Эдо. Старуха-троу ткнула пальцем в широкий порез у него на груди и показала один палец. Вторая женщина дала Эдо одну монету и перешла к следующему.

Чет посмотрел на монеты.

– Они что, платят нам?

– Платят? Нет. Это чтобы тебя исцелить. Ешь. – Эдо положил свою монету в рот, начал жевать.

– Съесть монеты? – Чет взял монету, сжал между пальцами. На ощупь она была как очень жесткая кожа. – Это что, должно меня вылечить?

– Да.

Чет положил монету в рот, начал жевать. Монета очень быстро растворилась – практически испарилась – у него на языке, оставив во рту привкус горечи.

– Ничего не происходит.

– Подожди.

Повсюду – везде, где у него были раны или ушибы – он вдруг почувствовал щекотку, странный зуд, и боль начала отступать. Чет быстро проглотил оставшиеся монеты.

Сверху, из круглых дверей-люков, до них долетели звуки музыки: прихотливая, сложная мелодия. Кто-то или что-то начало петь душевным сочным баритоном.

Чет запрокинул голову и закрыл глаза, отдавшись музыке. Боль утихала.

– Жаль, королева Ойя этого не слышит, – сказал Эдо. – Турниры ей никогда не нравились, но музыку она любила. Боюсь, этого больше не будет… Не для нее. – Он вздохнул. – Быть может, завтра, на ристалище, прояви я отвагу… боги улыбнутся мне, и я завоюю себе свободу… Снова вернусь к ее ногам.

Чет открыл глаза.

– Снова станешь рабом?

– Нет, не рабом. Я никогда не был ее рабом. Я был ее слугой.

– А что, есть разница?

– Да, – сказал Эдо, и по его голосу Чет понял, что сильно задел его. – Эти обреченные души, которых ты видишь вокруг – большинство из них воры, бандиты, торговцы плотью. Те, кто оскорбил богов. Я здесь потому, что совершил преступление, посягнул на то, что принадлежало Велесу. – Его тон смягчился. – Я служу Ойе потому, что без нее в сердце у меня пустота. Если служишь богу… Пускаешь его к себе в сердце, эта жизнь, эта магия, она дает тебе целостность. Чет, разве ты не чувствуешь? Прямо сейчас, вокруг нас? Даже в этой яме? Это все боги. Они дают и берут; одни боги берут больше, чем другие. Но в одном ты можешь быть уверен: та толика жизни, что существует в этом мертвом мире – это дело их рук.

– Мне кажется… – Чет вдруг замолчал. – Ничего себе, как странно! – Он видел свою руку, ту, отрубленную: призрачные, точно сотканные из дыма очертания. – Что происходит?