американского собственника. Оно требовало прекратить вывоз капитального оборудования, принадлежавшего американцам, и вернуть уже вывезенное, освободить предприятия от обязательств осуществлять текущие поставки.

В сфере торговли американцы выступали против тайных соглашений, которые советское правительство подписало с послушными ему правительствами Румынии и Болгарии. Эти правительства передали Советскому Союзу управление экономикой своих стран. Большая часть экспорта шла в Россию, и она же контролировала добычу полезных ископаемых. Доля советского участия в государственных монополиях доходила до 50 и более процентов.

Под их управлением находились самые важные отрасли индустрии: нефтяная, деревообрабатывающая, металлообработка; водный и железнодорожный транспорт. Эти вновь созданные русскими монополии захватили собственность, которой до войны владели американцы, британцы, французы и бельгийцы.

Такой запутанной была обстановка к началу работы конференции, когда усилия американцев помочь Италии столкнулись с советскими намерениями поддержать правительства трех малых стран-сателлитов.

В центре спора оказались два текста, один был американским и касался Италии, другой был представлен русскими, и в нем говорилось о странах-сателлитах. Для того чтобы обеспечить согласие Советов принять политику благоприятствования в отношении Италии, Трумэн и Бирнс заявили о готовности начать подготовку мирных договоров для стран-сателлитов. Они были также готовы ослабить контроль за соблюдением условий перемирия. Однако Сталин и Молотов желали большего. Призом, который они стремились заполучить, было дипломатическое признание существующих правительств. Пойти на это американцы были не согласны. В конце пятого заседания глав правительств, состоявшегося 21 июля, было решено отложить рассмотрение вопроса. В действительности это означало, что решение о будущем Италии остается за Западом, а страны-сателлиты оказываются в зоне влияния Советского Союза. Все эти переговоры сопровождались взаимными обвинениями сторон.

Равным образом, американские усилия в Потсдаме достичь согласия о принятии Италии в ООН сопровождались советскими усилиями добиться еще больших преимуществ для стран-сателлитов.

Американское правительство хотело открыто сообщить — не ожидая конференции в Потсдаме, — что оно поддержит принятие Италии в ООН. 15 июля итальянское правительство объявило войну Японии, ее бывшему союзнику по Тройственному пакту. Государственный департамент поторопился информировать английское Министерство иностранных дел, что он «сообщит 17 июля (во вторник) о намерении правительства Соединенных Штатов официально поддержать принятие Италии в мировую организацию по безопасности», а также надеется, что британское правительство «сможет поддержать это решение». В этот день, день открытия Потсдамской конференции, посольство Великобритании в Вашингтоне передало в Госдеп документ, в котором высказывалось сожаление о принятом решении (об этом был извещен также чиновник Госдепа, член американской делегации в Потсдаме). Подобное заявление об американских намерениях, основанное на бескомпромиссном подходе, было сочтено необдуманным шагом. Такие действия не принимали, по-видимому, во внимание тесную связь между вступлением Италии в международную организацию и вопросом подписания мирного договора с этой страной. Возможно ли, хотя бы на время, отказаться от реализации этого решения, задавал вопрос Форин Офис, пока оно не будет обсуждено в Потсдаме? Государственный секретарь прислушался к протесту. Проблему предстояло обсудить в Потсдаме; советскому правительству также было предложено присоединиться к обсуждению.

Предложение Бирнса начиналось со следующих слов: «Главы трех правительств поддержат вступление Италии в Организацию Объединенных Наций». Иден спросил, не следует ли добавить фразу «на условиях мирного договора». Молотов задал вопрос, не следует ли обусловить принятие Италии ее обязанностью выплачивать репарации. И потребовал, чтобы в будущих заседаниях министров иностранных дел приняли участие страны-сателлиты, ставшие военными союзниками. Не сделали ли они больше для победы в войне, чем такие нейтральные страны, как Швейцария и Португалия, которые были кандидатами для вступления в международную организацию, или чем Италия, которая должна была быть принята после подписания мирного договора? Возможно, в этом у них равные шансы. Но в другом отношении они не равны. Бирнс и Иден придерживались той точки зрения, что существовала большая разница между ними, которая препятствовала принятию стран-сателлитов. Предоставить им право вступления значило признать их нынешние правительства, которые не были, в отличие от итальянского правительства, выразителями воли народа в своих странах. По этой причине, заявили они, американское и британское правительства не собирались признавать их, заключать с ними мирный договор или поддерживать их принятие в ООН. Горячая дискуссия между министрами иностранных дел, возникшая было на очередном заседании 24 июля, быстро заглохла, когда Молотов обратился к ним с просьбой передать решение вопроса на рассмотрение Большой тройки, так как ее представляли «более разумные люди, чем мы», которые обязательно «найдут выход».

В связи с этим Большая тройка занялась рассмотрением этой проблемы, обсудив ее позднее в этот же день. Сталин, обычно выдержанный, потерял терпение. Относясь к странам-сателлитам, заявил он, как к «прокаженным государствам», страны Запада занимаются дискредитацией Советского Союза. В ответ на критику Трумэна и Черчилля правительств этих стран Сталин утверждал, что они являются такими же демократическими, как и итальянское, и столь же близки своему народу, что они готовы открыть доступ в страну американским и британским представителям, как Италия была готова принять русских.

Черчилль, а не Трумэн принял на себя основную тяжесть сталинского давления. Когда премьер-министр утверждал, что свобода вновь восторжествовала в Италии, в то время как в странах-сателлитах британские представители были «окружены» железным занавесом, Сталин, не повышая голоса, бросил реплику: «Все это сказки». Трумэн собирался покончить со спорами, вернувшись к предложению Молотова, что каждое из трех правительств должно взять на себя обязательство восстановить дипломатические отношения. Но Черчилль и слышать не хотел об этом. Он считал, что, если умолчать о подлинных причинах существовавших расхождений между Западом и Советским Союзом, мир получит превратное представление об англо-американских отношениях. Сталин полагал, что будет непоследовательным соглашаться трем державам начать вести переговоры о мирном договоре с этими странами и в то же время отказывать им в их признании. Дело обстоит не так, сказал Черчилль. Договоры должны быть подготовлены, но британское правительство подпишет их, если только правительства будут опираться на народную поддержку и тем самым заслужат признание.

Конференция близилась к завершению, а западные союзники и русские, помимо вопроса о сателлитах, все еще не добились консенсуса по двум важнейшим для Европы вопросам: о западных границах Польши и о репарациях Германии. В частной беседе с Молотовым 30 июля Бирнс выступил с «пакетом предложений». В него входил включенный затем в протокол текст, в котором говорилось о намечаемом новом подходе к Италии и малым странам-сателлитам.

Три договаривавшихся стороны выступили в поддержку подготовки мирного договора для Италии и за ее прием в ООН, после того как договор будет подписан. Совет министров иностранных дел должен был также подготовить мирные договоры для стран-сателлитов Болгарии, Венгрии и Румынии, но они не могут быть