Вера чувствует себя более, чем комфортно на руках у Бергмана. Тянется к галстуку и начинает с увлечением изучать его. Давид не возражает.

— Можем идти, — снова киваю, — только заскочу на пост.

— Хорошо.

Оставляю Веруню с Бергманом еще на минуту. Нахожу медсестру, которая сегодня в смене и продляю договоренность о наилучшем уходе за другом. Оставляю деньги, и тут же возвращаюсь к дочке и Давиду.

— Теперь можем идти.

Давид опускает малышку на пол, но не отпускает совсем. Берет за руку, тем самым предлагая дочке дойти до выхода вместе с ним.

Вера послушно вкладывает свои маленькие пальчики в его огромную ладонь и это получается так естественно, будто они уже много раз проделывали это.

Мы идем сейчас как настоящая семья и я снова впадаю в некоторый транс от нахлынувших на меня ощущений теплоты и умиления.

Мне хочется побыть в этих положительных эмоциях подольше, так что я решаюсь на неприятный разговор лишь у самого выхода. Да и то потому, что Давида все равно отвлекают. На телефон ему приходит какое-то сообщение, и он быстро его просматривает.

— Давид, Селиверстов сказал, за рулем была женщина, — сообщаю, как только он убирает телефон в карман.

— Да, я уже в курсе. Еще вчера через знакомых Виктора я запросил отчет, составленный на основе информации, снятой с камер наблюдения, и вот сейчас я его получил.

— Хорошо. И что ты думаешь по этому поводу? — интересуюсь у него.

— Слишком мало информации. А черные волосы вообще ни о чем не говорят, это мог быть парик. Так что, считай, что описания внешности у нас нет.

— Да, мне тоже пришла в голову мысль о парике.

Я очень рада, что Бергман подумал о том же, о чем и я, потому что у Илоны светлые волосы. Хотя с другой стороны, она могла быть заказчиком, не обязательно самой садиться за руль. Правда в этом случае появится лишний свидетель. В общем, я просто рада, что Давид рассуждает здраво.

На улице нас ждут два охранника. Сергей и еще один мужчина, имени которого я пока не знаю, но он такой же плечистый, как и первый.

Мужчины оказываются по обеим сторонам от нас и провожают до Мерседеса.

Бергман передает Веруню мне, и мы с дочкой устраиваемся в салоне.

Думаю, что Давид к нам присоединится, но он не спешит это делать.

— Женя, у меня есть некоторые дела, — говорит он, продолжая стоять на тротуаре, — я вынужден оставить вас на несколько часов.

— Конечно.

Я помню о том, что он собирался поговорить с Илоной. Да и понятное дело, наверняка очень много других, самых разных дел.

Не хочется расставаться, так как к хорошему быстро привыкаешь, но ничего не поделаешь. Это просто необходимо и не только с точки зрения выяснения текущих дел. Нам с Верой не следует привязываться к этому мужчине слишком сильно. Мы должны понимать, что может вполне так получиться, что видим мы его только до того момента, пока не закончится расследование.

Задумываюсь об этом и на пару секунд выпадаю из реальности, но Давид, кажется, не замечает.

Он стоит и сам о чем-то думает. Медлит.

Неужели ему не хочется расставаться с нами также, как и мне?

— Поеду, — снова говорит он.

— Хорошо, — киваю, — нет проблем.

— Машина в вашем с Верой распоряжении. Охрана, разумеется, тоже. Ребята поедут следом за вами и будут все время держаться поблизости.

— Я поняла, большое спасибо.

— Встретимся вечером.

Я не понимаю, вопрос это или утверждение. Но Давид смотрит мне в глаза, будто хочет выяснить, довольна ли я буду таким положением дел.

Я довольна.

Не просто довольна, а очень довольна. До такой степени, что сердце замирает от его слов, а потом заходится в удвоенном ритме. Меня охватывает легкое приятное возбуждение.

— Да, конечно. Будем очень рады.

— Договорились.

Бергман, наконец, отходит, и мы остаемся наедине с водителем.

— Куда вас отвезти? — спрашивает Владимир.

— Домой. 

Думала, буду считать минуты до звонка или прихода Давида, настолько сильно он засел в моей голове. Сильнее даже, чем мысли и переживания по поводу текущей ситуации. И эта картина, когда он стоит у окна с нашей дочкой на руках, просто преследует.

Но скучать не приходится.

Я играю с дочкой и готовлю обед вместе с ней. Потом кормлю и укладываю на дневной сон. Усаживаюсь за ноутбук и углубляюсь в работу.

Я выбрала такую нишу, где все меняется не то, что каждый день, а каждую минуту. День без получения новой информации приравнивается к месяцу. Тут же чувствуешь себя оторванной от жизни.

Два с половиной часа, пока спит Веруня, я не отрываю глаз от монитора, но этого времени катастрофически не хватает.

Мне мало, но дочка просыпается, и я вынуждена переключить все внимание на нее.

Со вздохом закрываю крышку Макбука и потираю глаза.

Нужно будет продолжить ночью, после того, как уложу дочку, иначе, пропущу много интересного.

Мы полдничаем, а потом Веруня просит пойти гулять. Я лишь вздыхаю.

Понимаю, что ребенку нужен свежий воздух. Хорошая прогулка и мне не помешает, тем более, что парк через дорогу.

Но мне страшно.

Мне очень жаль, что из-за происходящего вокруг нас, мы вынуждены сидеть в четырех стенах. То в машине, то в помещении отделения травматологии, где ребенку вообще-то совсем не место. В квартире, конечно, намного лучше, но все равно, если безвылазно, это не идеальный вариант. Особенно, когда ты привык проводить на свежем воздухе не менее трех-четырех часов в день. Вот и на дневной сон Веруня еле уложилась, не успела как следует устать.

Но я делаю выбор в пользу безопасности.

Ничего страшного, посидим дома. И не мне жаловаться на что-то. Главное, мы вместе, а временные неудобства как-нибудь переживем. 

Мои размышления прерывает звонок Сергиевского.

— Женечка, ну что? Вы обещали дать мне ответ. Все одобрили мое приглашение погостить в моем особняке единогласно. Михаил и Дмитрий Федорович уже выезжают, а вас когда ждать? Предлагаю вам приехать сегодня. Пусть на ночь глядя, но зато не придется разбивать завтрашний день и потом еще отдыхать от переезда.

Точно, как я могла забыть.

— Я…минуту, Борис Натанович.

Тут же пишу сообщение Бергману. Получаю ответ, что он заедет за мной в восемь. То есть через два часа.

— Что ж, хорошо, — говорю банкиру, — мы приедем сегодня. Но чуть позже, примерно к девяти.

— Отлично.