чужой номер? И зачем пришла сюда? – она казалась не слишком испуганной, пришлось добавить суровости в голос, чтобы стимулировал её отвечать мне правду.

– Я пришла поговорить со Львом…

– Что тебе нужно от него? – тихо спросила я холодеющими губами, вдруг понимая, что эта девушка оказалась здесь совсем не случайно.

По выражению моего лица, на котором застыл ужас, и она поняла, кто я такая. Но повела себя иначе.

– Так ты тоже Амели, – девушка рассмеялась каким-то неестественным, истеричным смехом.

– Нет, – возразила я, – меня зовут Надежда.

– А меня Валентина, но это не важно, потому что он всех нас называет Амели. Правда, до этой минуты я надеялась, что он называет так только меня, мечтала, что являюсь единственной. Хоть и чувствовала, что это не так. Лев слишком темпераментен в сексе, чтобы обходиться редкими встречами.

Не знаю, зачем я это слушала. Может, потому что как жена Лота превратилась в соляной столп и не могла пошевелиться, так и стояла рядом с выключателем.

Валентина здесь не единственная, кто был уверен, что является единственной для Льва. Я даже усмехнулась своему каламбуру. Кто бы мог подумать! А ведь он раскрывался передо мной, начинал доверять, менялся ради меня. Неужели всё это было лишь игрой?

Амели… Какое-то глупое детское прозвище. Да что с этим Львом не так?!

Или это со мной что-то не так? Ведь и Макс предпочёл мне другую.

Я вышла из спальни и закрыла за собой дверь. Не могла больше видеть эту смуглокожую красотку. Надо уйти отсюда и поскорее.

Казалось из комнаты выкачали весь кислород. Грудь сдавило. Я не могла дышать. Лишь раскрывала рот, но вдохнуть не получалось.

Бросилась к окну, рванула ручку и открыла створку. Прохладный вечерний воздух ворвался в помещение. Я вдохнула его полной грудью, наслаждаясь, несмотря на то, что кожа тут же покрылась мурашками. Меня начал бить озноб.

Спустя пару минут я отошла от окна и растерянно огляделась. Никак не могла собрать разбегавшиеся мысли и понять, что же мне делать дальше. На кресле лежала моя одежда. Точно, нужно одеться.

Я быстро натянула то, в чём приехала. И подхватила свою сумку. Слёзы подступали всё ближе, грозя перерасти в истерику, которую я сдерживала уже из последних сил.

– Только не здесь, только не здесь, пожалуйста, – повторяла я как мантру.

Но долго сдерживать это я не смогла, в лифте разрыдалась и сползла вниз по стенке.

Как? Как так? Я не могла поверить, что он так поступил со мной. Как он мог? Притворялся, лгал, а сам встречался ещё с несколькими красотками с дурацким прозвищем.

Звонок телефона выдернул меня из пограничного состояния, возвращая в реальность.

– Алё, – всхлипнула я в трубку, даже не подумав посмотреть, кто это звонит.

– Надя? – раздался встревоженный мамин голос. – Доченька, что случилось?

– Мама, – я зарыдала по новой. И плевать, что уже шла по вестибюлю гостиницы, плевать, что меня могли видеть в таком состоянии. Сама я никого не замечала, вываливая на мать то, что случилось.

– Мне так плохо, мам, – подвела печальный итог, – я ничего не понимаю. Я не знаю, что мне делать. Мама… Что происходит? Почему он так?

И заревела по новой.

– Надя, послушай, доченька. Приезжай ко мне, хорошо? Прямо сейчас. Собирай вещи и на вокзал. Я уже ищу билеты.

– У меня всё с собой, я могу сразу на вокзал. – внезапно мамина идея показалась мне наилучшим вариантом. Я не могу сейчас ничего решать. Мне нужно время и забота.

– Доченька, – мамин голос не позволял мне уйти в небытие, заставлял держаться на плаву. – Я просмотрела расписание. Ближайший поезд только утром. Давай-ка в аэропорт. Я заказываю билет, вылет через полтора часа. Успеешь?

– Успею, – ответила я и набрала номер службы такси.

58. Лев

Я думал, что просто дождусь своего знакомого майора Андрея Макарова, объясню ему ситуацию и уеду к Наде. Но не тут-то было.

Несмотря на то, что майор был моим должником, ведь я когда-то весьма помог ему в расследовании одного запутанного дела, да и сейчас иногда Макаров ко мне обращался, он промариновал меня почти три часа.

Сначала Андрей меня дотошно расспрашивал, требуя подробности вплоть до того, что сказал Грушевский, как замахнулся, перед тем как я его вырубил, какой чай мне сделала Надежда и прочее и прочее.

Макса увезли медики, приложил я его хорошо, от души. О чём нисколько не жалел – заслужил гад. Надя промолчала, думала, я не замечу её покрасневшую щёку.

Я договорился с Андреем, что Надежду вызовут позже. Пусть сначала придёт в себя. И так досталось девочке.

В гостиницу я ехал усталый, но в приподнятом настроении. Теперь всё закончилось. Наконец-то. Чёрная бархатная коробочка с кольцом приятно оттопыривала карман. Больше я её не доставал, но само осознание, что она там лежит, согревало.

Теперь я точно знал, что не хочу быть больше один. Хочу раскрыться перед кем-то, впустить в свой мир, изменяя его до неузнаваемости.

Поздоровался с ещё бодрым администратором, только что заступившим на свой пост. Немного даже посочувствовал. Я сейчас лягу в постель и обниму любимую женщину, а ему всю ночь тут торчать.

Поднялся на лифте и открыл дверь ключом. Разделся в гостиной, чтобы не будить Надю. Одежду наверняка в темноте побросал кое-как, но не стал на этом зацикливаться – утром уберу. Я теперь мог позволить себе подобные выходки. Особенно, кода мы ложились спать вместе с Надей.

Правда, потом частенько не мог уснуть и даже вставал среди ночи, чтобы всё убрать. После чего уже засыпал как младенец. Но всё же я работал над собой, иногда получалось отвлечься и забыть на время об оставленном беспорядке.

Но душ – обязательно. Не хотелось нести в нашу общую постель гадкое ощущение, оставшееся после столкновения с Грушевским.

В кровать я нырнул голышом и сразу, с ходу, прижался к такому же обнажённому тёплому женскому телу, свернувшемуся в комочек под одеялом. Я крепко обнял мою девочку и зарылся носом в её волосы…

И тут же в ужасе отскочил.

Что?!

Кто это?!

Стремясь скорее оказаться подальше от посторонней женщины, к которой только что прижимался обнажённой кожей, я начал впадать в панику. Запутался в одеяле. Размахивал руками и ногами, стремясь освободиться из его душного захвата. Почувствовал, что начинаю задыхаться от невозможности выбраться.

Страх, липкий, обволакивающий, начал заполнять мои поры, просачиваться внутрь через ноздри, набивался в лёгкие. Я тонул в его дымчатых волнах, захлёбывался, не в силах выбраться на