а Лили вызывала у меня желание куда-нибудь спрятаться. Из-за нее я внимательно оглядывал все помещения, искал выход и прикидывал, как быстро я смогу до него добраться. Из-за нее я звонил детям и проверял, где они. Своей красотой и юностью она могла обмануть многих. Но не меня.

– «Я узнаю́ чистое зло, едва вижу его», – процитировала я слова Рэнсома из интервью, данного много лет назад.

– Это была оговорка, – сказал Рэнсом. – Репортер спрашивал меня о Леди Киллер. Произнося эти слова, я думал о Лили. А репортер предположил, что я имею в виду Бет. Конечно, потом я уже ничего исправить не мог, и мои слова остались в истории.

– Бет рассердилась?

– Нет. Сказала, что звучит по крайней мере драматично. – Он посмотрел на меня. – Как вы, наверное, заметили, у Бет много недостатков. Она холодна и себялюбива – следствие ужасных условий, в которых она росла. Она может быть эгоистичной, скрытной, резкой, бесцеремонной. Я все это понимаю, и буду защищать ее, пока не покину этот бренный мир. Впрочем, ждать осталось недолго.

– Чего хотела Лили? – спросила я. – Когда подошла к вам в библиотеке?

– Денег. Некоторое время деньги ей присылали и Бет, и Джулиан, но затем Джулиан перестал, а Лили хотелось еще. Теперь Джулиан был мертв, и Лили знала, что деньги должны перейти к Мариане. И стремилась выяснить, можно ли заставить Мариану подписать какой-нибудь финансовый документ в ее пользу. Не на единовременную сумму, а так, чтобы деньги поступали постоянно. «Вы знаете, кто я», – сказала она, и я не стал отпираться. Она пригрозила, что обратится в газеты и расскажет, кто она. Лили хотела денег за обещание молчать. Такой же трюк она проделала с Джулианом.

Я попыталась представить себя в возрасте двадцати одного года – как я прижимаю к стенке Рэнсома Уэллса и заставляю обеспечить меня деньгами до конца жизни. Возможно, Лили была психопаткой, но в решительности ей не откажешь.

– Что вы ей сказали?

– Послал к черту, – ответил Рэнсом. – Кстати, надеюсь, именно там она сейчас и находится. Потому что я не шутил. Я сказал ей, что глупой юной блондинке меня не запугать. «Так же думал Джулиан, пока я не выстрелила ему в лицо», – ответила она.

Господи.

– Вы ей поверили?

– Поверил? – Рэнсом задумался. – Мне пришлось быстро все просчитать, когда она это сказала. Потому что если это действительно сделала она, то мне грозила опасность. И да, я ей поверил. В 1973 году у меня были те же предубеждения и предрассудки, что и у любого мужчины моего возраста, но я не бежал от правды, как большинство остальных. А правда состояла в том, что эта девушка убила моего клиента и друга, совершенно хладнокровно, ради денег. В этот момент она предстала передо мной в истинном свете. Что, думаю, позволяла себе нечасто.

Его рассказ захватил меня. Солнце уже взошло, но мне было все равно, опоздаю я на работу или нет.

– И что вы сделали?

– Сказал, что не верю ей. Что Джулиана застрелил случайный грабитель, забравшийся в дом. Сказал, что, если она убила Джулиана в надежде получить его деньги, это была несусветная глупость. После смерти Джулиана у Марианы случился нервный срыв, и все свои дела она поручила мне. А у меня нет намерения поддаваться на шантаж, так что смерть Джулиана не принесла ей пользы – если, конечно, она действительно его убила. В чем я сомневаюсь. – Он сложил ладони на трости. – Это был рискованный шаг, так с ней говорить, но я всю жизнь рисковал. Я ее оскорбил, но в то же время показал выход. Лили приняла его. Она ушла, и мы больше не встречались.

– Вы еще о ней слышали?

– Нет. Но я больше не хочу думать о Лили. Теперь она ваша проблема. – Он достал из кожаной сумки запечатанный конверт и протянул мне. – Здесь несколько документов, те немногие, что сохранились. Бо́льшую часть Джулиан уничтожил. Там есть также и мои записки, которые вам следует прочесть. Спросите себя, почему Бет решила рассказать все именно теперь, по прошествии стольких лет.

– Почему? – спросила я, забирая у него конверт.

– Бет ничего не делает без причины, – сказал Рэнсом. – Она не рассказала мне, что это за причина, но я точно знаю, что она есть. Я не спрашивал. Я о многом не спрашивал Бет. Я прожил так долго и достиг такого успеха потому, что не спрашивал о том, о чем мне лучше не знать.

Я посмотрела на конверт.

– У меня такого таланта нет. К сожалению.

– Думаю, пора открыть правду, – сказал Рэнсом. – Не знаю, почему именно теперь, но время пришло. Что бы вы там ни раскопали, Шей, сделайте одолжение – ничего мне не говорите.

Глава 34

Май 1973

БЕТ

Через шесть недель после смерти Джулиана Бет решилась на то, чего почти никогда не делала. Она целый день ходила с матерью по магазинам.

Мариана всегда любила шопинг. Это была ее работа: покупать красивые вещи, а потом покупать еще больше красивых вещей. Иногда, например под Рождество, она радовалась покупкам, но в остальное время относилась к ним с полным безразличием, зачастую бросала в углу нераспакованными и забывала о них. Совместный шопинг не доставлял удовольствия ни матери, ни дочери, и, как только Бет получила права, она стала брать один из семейных автомобилей и ездить по магазинам одна.

После смерти Джулиана все пошло наперекосяк. Мариана пила не переставая; Бет от нее почти не отставала. Женщины бродили по дому, словно призраки, то спали до полудня, то бодрствовали до четырех утра. Бет пребывала в одном из двух состояний: либо убеждала себя, что Лили не убивала Джулиана, либо ничего не соображала от страха. Ей очень хотелось наладить жизнь матери, так чтобы все вернулось в привычную колею. Но Бет уже знала: она не тот человек, который может найти выход из трудной ситуации; единственное, на что она способна, – сделать еще хуже.

Она окончила среднюю школу, но смысла в этом не видела никакого. Стоило ли утруждать себя? В колледж она не собиралась. Она не хотела быть ни учителем, ни медсестрой, ни нормальным человеком. Управление компанией отца, «Грир фармасьютиклз», возьмут на себя его деловые партнеры и станут отчислять Бет часть прибыли.

Поначалу предполагалось, что она выйдет за Грея и будет вести светскую жизнь, но теперь на этом был поставлен крест. Шесть недель Бет беспомощно смотрела на свое пустое будущее; апатия то и дело сменялась вспышками гнева, унять которые могли только набеги на винный бар Марианы.

Я должна что-то сделать, снова и