– Что будут новые жертвы? Надеюсь, нет, милая. Хотязаранее, согласитесь, судить трудно. Когда орудует отъявленный злодей, я имею ввиду. А в данном случае, думаю, мы имеем дело с чистой воды злодеянием.

– Или безумцем, – сказала Люси.

– Ну, это сегодня так принято смотреть на вещи, я знаю.Я лично смотрю иначе.

Люси положила трубку и пошла на кухню взять поднос со своимланчем. Миссис Киддер уже сняла с себя фартук и собиралась уходить.

– С вами все будет в порядке, мисс? – спросила онаучастливо.

– В полном порядке! – огрызнулась Люси.

Вместо большой, мрачной столовой она пошла со своим подносомв малый кабинет. И уже доедала последний кусок, когда открылась дверь и вошелБрайен Истли.

– Кого я вижу, – сказала Люси. – Вотнеожиданность!..

– Наверно, – сказал Брайен. – Как там народы?

– Намного лучше. Гарольд завтра возвращается в Лондон.

– Что вы обо всем этом думаете? В самом деле мышьяк?

– Мышьяк, без всяких сомнений.

– Газеты пока молчат.

– Да, кажется, полиция предпочитает до поры до времениизбегать гласности.

– Похоже у кого-то нешуточный зуб на честное семейство– сказал Брайен. – Не представляю, кто мог втихую подобраться и подложитьв еду отраву.

– Видимо, самая подходящая кандидатура – моя, –сказала Люси.

Брайен озабоченно вскинул на нее глаза.

– Но ведь это не вы, правда? – Ясно было, что оннесколько скандализован.

– Нет, – сказала Люси. – Не я.

Подложить что бы то ни было в карри не мог никто. Онаготовила его на кухне в одиночестве и сама подавала на стол – некому былоподложить в карри яду, кроме тех пятерых, что собрались в столовой к обеду.

– Вот именно, – сказал Брайен. – Зачем бы выстали это делать? Кто они вам? Никто… Послушайте, – прибавил он, –надеюсь, вам ничего, что я нагрянул без предупреждения?

– Что вы, конечно, ничего. Вы здесь задержитесь накакое-то время?

– Хотел бы, если это не слишком вас обременит.

– Да нет. Нет, мы управимся.

– Видите ли, я сейчас оказался без работы и… словом,просто бывает невмоготу. Так вы серьезно не против?

– Но только не меня следует спрашивать. А Эмму.

– О, насчет Эммы я спокоен, – сказалБрайен. – Эмма всегда ко мне относилась с симпатией. По-своему, знаете.Она не часто выдает свои чувства, старушка Эмма очень себе на уме, прямоскажем. Поживи-ка здесь одна, ухаживая за стариком, подействует на кого угодно.Жаль, так и не вышла замуж. Ну, а теперь, полагаю, уже поздно.

– А по-моему, ничуть не поздно, – сказала Люси.

– Ну… – Брайен подумал. – Разве что засвященника, – сказал он с надеждой. – Много полезного могла бы делатьдля прихожан, с Материнским комитетом находила бы общий язык. Я правильноназвал, да? Материнский комитет? Не особенно представляю себе, признаться, счем его кушают, но в книжках нет-нет да и наткнешься… На воскресную службуприходила бы в шляпке, – прибавил он напоследок.

– На мой взгляд, звучит не ахти как заманчиво, –сказала Люси, поднимаясь и беря поднос.

– Дайте-ка лучше я. – Брайен взял у нее поднос, иони вместе направились на кухню. – Вам помочь мыть посуду? Нравится мнеэта кухня, – продолжал он. – Скажу больше – сегодня, знаю, менянемногие поймут, но мне весь этот дом нравится. Безвкусица страшная, согласен,и тем не менее. В парке можно свободно посадить самолет, – прибавил он своодушевлением. Взял полотенце для стеклянной посуды и принялся вытирать имложки и вилки. – Обидно, что достанется Седрику, – заметил он. –Первым делом продаст все на корню и ускачет опять за границу. Чем Англия неустраивает человека, непонятно. Гарольду такой дом тоже был бы ни к чему, дляЭммы он, разумеется, слишком велик. Эх, перейди бы он к Александру, то-то мы быс ним славно зажили! Не вредно было бы, конечно, и женщину заиметь вдоме. – Он задумчиво поглядел на Люси. – Впрочем, что толкурассуждать на эту тему? Чтобы имение перешло к Александру, остальным нужносперва дружно поумирать, что, мягко выражаясь, маловероятно, не так ли? Старик,судя по всему, с легкостью доживет до ста лет, хотя бы назло всем. Рискнупредположить, что он не очень-то сокрушался по поводу смерти Альфреда?

– Не очень, – коротко отозвалась Люси.

– Все бы ему блажить, старому черту, – весело заключилБрайен Истли.

– Ужас, чего только люди не болтают! – говориламиссис Киддер. – Нет, поймите, я стараюсь не слушать по силе возможности.Но уж такое несут, вы не поверите! – Она приумолкла, выжидая.

– Да, представляю, – сказала Люси.

– Про труп этот, какой нашли в Долгом амбаре, –продолжала миссис Киддер, отползая по-крабьи назад на четвереньках, посколькузанята была тем, что мыла на кухне пол. – Что, дескать, это во время войныбыла зазноба мистера Эдмунда, потому и поехала сюда, а муж – следом, и порешилее из ревности. С иностранца такое станется, это верно, но когда столько летпрошло – навряд ли, правда?

– По-моему тоже вряд ли.

– Но это, говорят, еще цветочки. Язык-то без костей,вот и мелют. Такое, что руками разведешь. Что будто бы мистер Гарольд женилсягде-то за границей, а она возьми да и заявись сюда, а здесь узнает, что онпошел на двоеженство с этой самой леди Алис, и решает подать на него в суд,тогда он зазвал ее сюда на свиданье, а сам удавил и тело спрятал в саркофаге.Слыхали вы такое?

– Действительно, – рассеянно отвечала Люси, думаяо другом.

– Я, понятное дело, не слушаю, – добродетельнопояснила миссис Киддер. – Мне что – в одно ухо вошло, в другое вышло. Япросто в толк не возьму, как совести хватает байки придумывать, а тем более –повторять. Главное, чтобы не дошло до мисс Эммы. Расстроится, чего доброго, амне это нежелательно. Уж такая приятная она дама, мисс Эмма то есть, про нее яслова худого не слыхала, ни единого словечка. И про мистера Альфреда теперь ниу кого язык не повернется сказать худое, про покойника. Что поделом, мол, ему –а ведь могли бы сказать. Языки, мисс, у людей не приведи господь, какие злые.

Все это миссис Киддер произносила с огромным удовольствием.