Следующая сцена показывает Дэниела, лежащего в постели. Его мысли изображены в виде облака над головой, в котором разыгрываются различные сцены. В одной он представляет, как бьет любовника матери по голове бутылкой из-под шампанского; в другой — дает пьяной Анджеле пощечину. Затем это облако воображения рассеивается. Дэниел приподнимается на локте и смотрит через комнату на маленького мальчика, который теперь спит на боку: его длинные ресницы касаются скул, а голова окружена ореолом кудряшек.

Утром Дэниел поднимается наверх в комнату матери. Она спит одна. Он уходит, закрыв за собой дверь. Затем возвращается в свою спальню, где осторожно будит маленького мальчика. Ребенок радуется старшему брату, на его лице широкая глупая улыбка. Дэниел помогает ему встать с постели, берет за руку, ведет к кабинету и открывает дверь. Держась за руки, они пересекают комнату, пробираясь мимо следов вчерашнего кутежа: разбросанной одежды, переполненной пепельницы, лежащей на полу пустой бутылки из-под шампанского. Дэниел ведет ребенка к балконной двери, открывает ее и достает из-за спины игрушку — ярко-красный грузовик. Ребенок радостно смеется и протягивает руки, чтобы схватить его, и тогда Дэниел выкатывает грузовик на балкон, к сломанным перилам. И смотрит, как ребенок бежит за ним.

На последнем рисунке Дэниел снова один. Он сидит на краю балкона, свесив ноги, и на его лице улыбка.

Айрин сидела на неудобном жестком стуле в гостиной Тео Майерсона. Она сразу поняла, что ей на нем будет неудобно, но все равно выбрала его, потому что он казался относительно высоким и она решила, что сможет встать с него без посторонней помощи, а это было важно. Она не имела никакого желания хоть в чем-то зависеть от Майерсона. Держа стул одной рукой — другой она крепко сжимала сумочку, — Айрин с трудом придвинула его на несколько дюймов ближе к камину. Было ужасно холодно — зима не хотела уходить, не отомстив за изгнание. Утром по радио предупредили, что может пойти снег.

Майерсон на кухне наливал для нее шерри. Она не хотела пить — она всегда мало пила, — но после того как Майерсон неохотно пригласил ее в дом, решила принять его предложение выпить шерри. Сам он пил вино. Один. В разгар дня.

Пока хозяина не было, Айрин любовалась книжными шкафами в его библиотеке. Что ни говори, а книжные шкафы у Тео Майерсона были на загляденье. Дубовые, подумала Айрин, и сделаны на заказ — от пола до потолка по обе стороны от камина, с изящной передвижной библиотечной лестницей, позволяющей доставать книги с самых верхних полок. С того места, где она сидела, Айрин не могла прочитать имена на корешках, что ее огорчало. Ей очень нравилось судить о людях по тем книгам, которые они читают, хотя сейчас для этого было явно неподходящее время.

— С минуты на минуту должна прийти Карла, — предупредил вернувшийся в комнату Тео, протягивая ей небольшой хрустальный бокал. — Мы ужинаем вместе.

Айрин кивнула, беря бокал.

— Я не знала, где она живет, — объяснила она, вспоминая, что уже говорила ему это. — Но ваш адрес я нашла, как уже сказала, на конверте в книге…

Тео кивнул. Он опустился в кресло, стоявшее на другом конце комнаты, и, сделав большой глоток вина, сердито посмотрел на нее.

— Вам нужно срочно с ней поговорить? Вы можете сказать о чем?

— Думаю, нам лучше подождать Карлу, — ответила Айрин и отпила шерри.

Тео немного посидел, разглядывая потолок, потом снова сердито посмотрел на нее. Он не отличался тактом. Какое-то время они молчали, а затем Айрин, немного успокоившись, сообщила:

— Мне нужно поговорить с ней о том, что я нашла в доме Анджелы. — Она сделала еще один глоток шерри. — Я нашла блокнот для рисования, принадлежащий Дэниелу. — Она вынула его из сумочки, потом, передумав, сунула обратно.

— А это срочно? — ровным голосом поинтересовался Майерсон.

— Ну, я… Вы его раньше не видели, правда, мистер Майерсон?

Тео покачал головой, к радости Айрин, не проявив никакого интереса. Он раздраженно поерзал в кресле, словно собираясь попросить ее уйти. Она нервно сделала еще глоток.

— Полагаю, это то, что называется графическим романом. Не так давно один даже номинировался на Букеровскую премию. Мне это показалось очень странным. Я имею в виду, как, черт возьми, можно сравнивать комикс с настоящей книгой?

Тео приподнял брови и с бульканьем сделал глоток. Он все прозрачнее давал ей понять, несколько неуместно ее присутствие.

— Ну, я полагаю, о вкусах не спорят, — сказала она и, помолчав, добавила, показывая конверт с его адресом: — Я нашла его в одной из ваших книг. В криминальном романе.

В последовавшем за этим долгом напряженном молчании Айрин раздумывала, не стоит ли сказать и о прочитанной ею рукописи, которую она получила от Лоры. Но потом решила, что сейчас вряд ли подходящее время для обвинения Майерсона в плагиате. Ей не хотелось отвлекаться от дела, ради которого она пришла. Айрин поднесла бокал с шерри ко рту и с удивлением обнаружила, что в нем осталось чуть больше капли.

— Этот блокнот… — наконец произнес Тео, нахмурившись. — Вы сказали, что нашли его в доме Анджелы. А что вы делали в доме Анджелы?

— Видите ли, дело в том… — Айрин замолчала.

У нее не было вразумительного ответа на этот вопрос. Если коротко, то она просто проявила любопытство. В развернутой версии объяснение сводилось к следующему: услышав по радио, что Лору обвиняют в убийстве, она сразу решила поговорить с Карлой, поскольку не сомневалась, что совершена ошибка. Ни телефона, ни адреса Карлы она не знала, но была уверена, что наверняка найдет их в доме Анджелы. Но, придя туда, она была разочарована, потому что дом оказался совершенно пустым. Она ходила по обшарпанным комнатам, впервые заметив, в каком плачевном состоянии находилось это место: обои пузырились и отслаивались, вокруг кухонного окна разводы сырости, рамы в спальнях начали гнить. На дне шкафа в дальней спальне — практически единственного оставшегося в доме предмета мебели — Айрин обнаружила стопку бумаг. Три или четыре письма, адресованные Анджеле, и блокнот для рисования. Айрин унесла их с собой. Адреса Карлы она не нашла, но блокнот для рисования натолкнул ее на кое-какие мысли. Нельзя сказать, чтобы она все поняла — вряд ли это было возможно, — однако рисунки могли подсказать, с чего все началось и где было посеяно семя зла.

Тео подался вперед.

— Итак? Что вы делали в доме Анджелы? — Его голос стал хриплым, а выражение лица — угрожающим. — Насколько мне известно, у вас там нет никаких дел, это собственность Карлы.

— Разве? — спросила Айрин. — Дом принадлежит Карле?

Майерсон резко поднялся на ноги.

— О, ради бога! Кто является владельцем дома, не ваше дело. Карла сейчас очень переживает, и ей точно не нужно, чтобы какая-то назойливая женщина беспокоила ее и вмешивалась в ее дела. — Он пересек комнату и протянул руку. — Дайте мне блокнот, — потребовал он, — и я передам его Карле. Если она захочет обсудить это с вами, она вас найдет. Но я бы не стал на это рассчитывать.