– Меня зовут Шугар. И здесь я ставлю условия, Мэйфлауэр, – она улыбнулась, продемонстрировав серый мертвый зуб справа на верхней челюсти. – Я здесь храню всякий мусор – и мне это нелегко дается, скажу я вам.

Лицо Хайдена стало ярко-красным.

– Послушайте, меня зовут не Мэйфлауэр. Я Хайден. Хайден Крофт. И…

Шугар отмахнулась от него.

– Ой, да ладно, – она пожала плечами. – Я просто хотела немного повеселиться.

Хайден набрал в грудь побольше воздуха и медленно выдохнул, стараясь успокоиться. Он оглядел комнату, обратив внимание на стопку виниловых пластинок и картонные коробки с книгами в красивых и дорогих на вид кожаных переплетах.

– Возможно, вы могли бы неплохо заработать, если бы что-то из этого продавали, – сказал он. – Если, конечно, это имеет какую-то ценность.

Шугар снова закатилась своим кашляющим смехом.

– Ой, ну что за светлые идеи приходят в эту умную голову! Ведь именно этим я и занимаюсь, – она покачала головой. – Хотя дела идут пока медленно – надо же все переписать и сделать снимки. А моя камера не слишком-то хороша. Нужно бы воспользоваться какой получше.

Она подмигнула мне.

– Камера получше? – переспросила я, потом наклонилась к Хайдену и прошептала: – Я ей сказала, что могу заплатить ей немного за вещи.

– У меня от нее мурашки, – прошептал он в ответ. – Не вздумай здесь задерживаться.

Я открыла сумочку в поисках своей чековой книжки.

– Мне жаль, что вам пришлось хранить бабушкины вещи, – сказала я. – Нам, пожалуй, уже пора уходить, но если вы принесете мне вещи – я буду рада заплатить вам за доставленное неудобство.

Хайден положил свою руку на мою и сжал ее довольно крепко.

– Думаю, сначала надо посмотреть, что миссис… то есть Шугар покажет нам, Эллен.

Шугар поднялась.

– Пойду принесу. Одной коробкой меньше.

Она сунула окурок в фиолетовую пепельницу в виде лягушки, дважды повернула его вокруг своей оси, кивнула и вышла из комнаты.

Я посмотрела на Хайдена.

Он одними губами произнес:

– Это отвратительно.

Я кивнула.

– Просто заберем вещи и уберемся отсюда.

Шугар вернулась, неся картонную коробку размером не больше коробки от мужских ботинок. Что ж, надо сказать, что много места это в твоем доме не занимало, подумала я, принимая коробку.

Открыв коробку, я стала по одной вынимать вещи, которые там лежали, и класть их себе на колени. Здесь был небольшой блокнот с розовой картонной обложкой, пачка рукописных листов, на которых я узнала почерк бабушки, синий шелковый шарф с водяными лилиями, черная ручка с серебряным узором по корпусу, томик стихов американских поэтов с загнутыми страницами (среди них была и «Починка стены»), увеличительное стекло с резной деревянной ручкой, книга под названием «Цветы Новой Англии» с рваной обложкой, еще одна книга совсем без обложки под названием «Компаньон ягодного фермера» и пачка фотографий, черно-белых, на которых были изображены незнакомые мне люди. Я надеялась найти в коробке что-то вроде школьного альбома или дневника, но меня ждало разочарование. Я сложила все обратно, торопясь вернуться обратно в гостиницу, где можно было разложить все это богатство на постели и внимательно, вдумчиво изучить одно сокровище за другим.

– Значит, это оно и есть, – сказала я, кладя ладонь на крышку коробки. – Спасибо.

Шугар уставилась на мое обручальное кольцо.

– Прямо не камень, а булыжник. Это он вам подарил? – она кивнула на Хайдена. – Мистер Мэйфлауэр?

Хайден поднялся, челюсть у него окаменела.

– Пойдем, Эллен. Думаю, мы и так отняли у миссис Хоули слишком много времени. Здесь больше ничего нет, кроме огромного количества мусора, – он посмотрел на Шугар. – Забудьте про «eBay». Вам не удастся продать ничего.

Глаза Шугар вызывающе сузились:

– А, так вы двое из этих… футы-ну-ты-ножки-гнуты… Точно как ваша бабушка, – она ткнула в меня пальцем. – О, я про нее все знаю, мамуля нарассказывала мне разных историй-то. Рут то, Рут се. Как они были такими прям подружками – водой не разольешь! Лучшими прям. А я лично считаю, что ничего особенного в вашей бабушке не было – обычная снобка, и больше ничего. Типа она слишком хороша для Бейкона, тоже мне!

– Что вы такое говорите?! – голос у меня звенел от возмущения. – Вы же даже не знаете мою бабушку! И у вас нет никакого права так говорить!

– Я знаю достаточно, чтобы составить собственное мнение. Мнение Шугар, – теперь она воинственно ткнула пальцем себе в грудь. – Я хорошо знаю этот типаж. Ваша бабушка спала и видела, когда уедет отсюда – она не собиралась прозябать здесь всю жизнь, собирая чернику, вот и сбежала с каким-то докторишкой из Чикаго.

«Да как она смеет!» – подумала я, вставая и поворачиваясь к Хайдену.

– Я готова. Пошли отсюда.

– А, решили смотаться, – ее голос стал теперь спокойным и почти ласковым. – Думаете, старая Шугар только мусорок копит? Что ж, а было бы, наверно, интересно взглянуть, что ЕЩЕ у меня есть – раз вы так уж дорожите всякими семейными, так сказать, ценностями, – она приподняла одну бровь. – Не хотите пройти со мной?

Мы с Хайденом переглянулись. Я прекрасно понимала, что он никуда не хочет с ней идти.

– Но вдруг у нее есть еще что-нибудь бабушкино? – прошептала я.

И мы направились вслед за Шугар по узкому коридору и вошли в темную спальню, в которой пахло почему-то микстурой от кашля.

В свете, льющемся из двух маленьких окон, я увидела коробки, сложенные в высокие башни, заваленные книжные полки, сумки и мусорные контейнеры, в которых хранилась коллекция Шугар. Я заставила себя войти внутрь, а Шугар включила лампу.

– Вот тут вещи вашей бабушки, – она обвела рукой комнату.

– Вещи моей бабушки? – я покосилась на Хайдена. – Значит, действительно есть еще что-то.

Шугар повела нас мимо постели в угол комнаты, где стояли, прислоненные к стене и повернутые к нам тыльной стороной, прямоугольные доски, несколько штук, разного размера, от маленьких до больших.

– Что это такое? – спросил Хайден, подходя поближе.

Когда я сделала шаг вперед, я заметила, что доски стянуты ремнем и у каждой есть рама.

– Это… картины? – я бросилась к доскам. – Картины! Мы просто видим их обратную сторону!

Я схватила одну и повернула к себе лицом. На полотне два на три фута была изображена парусная регата – картина была написана живыми, красочными мазками и полна солнечного света. На переднем плане – три маленькие парусные лодки с надутыми парусами, за ними – другие лодочки, пытающиеся догнать вырвавшихся вперед лидеров. Синие, с белыми верхушками волны бьются о борта лодок… На картине был Мэн. И я почти чувствовала запах соли и ветра. Взглянув в правый нижний угол, я увидела знакомый острый почерк – эти буквы я узнала бы из тысячи. Рут Годдард.