Мне было хорошо, как рыбе в воде, и я бы год не ушел из этой комнаты, не покинул бы этого места.

Ее годи тихо поднялись, и опять ласково засияли передо мною ее светлые глаза – и опять она усмехнулась».

Володю околдовывает сочетание невинности и лукавства, которое он видит в Зинаиде. Но Тургенев (и мы вместе с ним) замечает то, на что на обращает внимание и Володя: поношенное платье Зинаиды. Княжна бедна (об этом в повести будет говориться много раз), ее прелесть – ее единственный капитал. Она должна «выгодно пустить его в оборот», найдя себе богатого жениха и очаровав его. Но Зинаида к тому же горда, и эта мысль не может ее не оскорблять.

* * *

Прототипом княжны Зинаиды была поэтесса Екатерина Шаховская. О ней известно мало, не сохранилось даже ее портрета. Однако ее произведения дают понять, что она отдавала дань модному в начале XIX века романтизму, любила фантазировать, воображая полные символики аллегорические картины, и могла раскрыть внимательному слушателю или читателю свои чувства. Как и Зинаида! В повести приведены несколько ее «стихотворений в прозе» – фантазий, которыми она делится со своими поклонниками и по которым Володя пытается проследить историю ее любви.

В 1833 году княжна Шаховская опубликовала поэму «Сновидение» – с подзаголовком: «Фантасмагория». В этой поэме есть такие строки:

Сетования на холодный и бездушный свет, который не в силах оценить искренние и глубокие чувства поэта, его «мечтания и упования» являлись общим местом в романтической поэзии. Но в этих строках, возможно, звучат и личные нотки. Потому что Екатерина сделала нечто, строго светом осуждавшееся: она влюбилась в женатого человека, причем (если верить Тургеневу) влюбилась искренне и глубоко.

Между нею и отцом писателя летом 1833 года, когда семья жила на даче на берегу Москвы-реки, рядом с Нескучным садом, завязался роман. Позже сама Варвара Петровна будет писать сыну[24]: «Княжна Ш. … да будет проклята память о ней! Да разве ты не знаешь… она бедного и честного человека, мужа больной жены… [неразборчиво]. Злодейка писала к нему стихами, когда он уехал [неразборчиво…] Несчастный… замучила совесть… кончил жизнь насильственной смертью [неразборчиво…] В тот день, когда ей объявили нечаянно у Бакуниных, где она готовилась итги на сцену, играли какую-то [пьесу?] ее дяди Шах[овского]… она захохотала истерически»… Письмо заканчивается приказом: «De ne jamais prononc`e devant moi ce nom maudit» («… да не будет никогда произнесено при мне это проклятое имя…»).

Сергей Николаевич умер в октябре 1834 года – в 40 лет. Для него, как и для героя повести, эта любовь оказалась не то, чтобы «лебединой песней» (еще один пример «затертого сравнения»), но dance macabre – пляской со смертью на краю могилы.

Повесть вышла в свет в 1860 году, и ее героине прилично досталось от критиков. Она не понравилась ни Писареву, ни Добролюбову. Последний писал, что она «нечто среднее между Печориным и Ноздревым в юбке». И добавлял: «Никто такой женщины не встречал, да и не желал бы встретить». Осудил княжну Засекину и рецензент «Московских ведомостей»: «Героиня этой повести, не более как кокетливая и в высшей степени капризная и далеко не нравственная личность».

Сам же Тургенев сознавался: «Из всех моих женских типов, я более всего доволен Зинаидой в «Первой любви». В ней мне удалось представить действительное живое лицо: кокетку по природе, но кокетку привлекательную». Однако Зинаида кокетничает только со вьющимися вокруг нее поклонниками – и они в восторге то этого кокетства, в немалой мере потому, что каждому из них хочется насладиться «видом ее прелести», но ни один не готов разделить с ней жизнь. Из-за того ли, что у нее нет приданого, из-за того ли, что ни один из них не в силах увлечь ее душу… Когда же Зинаида полюбила, она сделала это искренне и преданно. И снова Тургенев говорит об этом не прямо, но так, что мы все понимаем:

Снова герой подглядывает за девушкой, в которую влюблен, старается угадать, что творится в ее душе. По ее жестам и он, и читатель понимают, что она в смятении – по тому, как она сдвигает брови и стискивает руки[25].

* * *

В финале оказывается, что власть Зинаиды была только иллюзией. Княжна могла повелевать Володей и своими поклонниками, пока им нравилась эта игра, но полюбив сама, она утратила власть не только над ними, но и над своей судьбой.

Вот какой видит ее Володя в последний раз, когда снова, как и при первой встрече, подглядывает за ее свиданием со своим отцом: