– Три минуты. Отсчет пошел.

– Я не…

– Просто как друзья!

Он сунул коробку с конфетами под мышку и удалился. Мне оставалось только вернуться в кабинет, вдохнуть аромат цветов и признать: этот бой проигран, крепость почти сдана врагу.

Уже через полчаса мы оживленно спорили:

– Это кафе моих друзей!

– Нет моих!

– Мы с Машей учились вместе!

– А мы с Димой!

В груди у меня булькало вскипающее счастье, когда мы, смеясь и толкаясь, ввалились в «Десерт» к Калининым[2].

Ребята уже ждали нас. Дима за эти годы обзавелся огромным количеством татуировок: шея, руки, пальцы, грудь – все неприкрытые дорогими шмотками участки кожи оказались просто ими забиты. Его можно было рассматривать, как холст: долго и с удивлением. А вот Машка осталась такой же – разве что распустила привычные косички.

Мы, конечно, виделись с ней пару раз за эти годы. Пересекались буквально на бегу, успевая поздороваться и обменяться новостями. Да созванивались разок, когда я просила ее устроить к себе Арину на стажировку. Но вот так увидеться: обняться, посидеть, вспомнить былое – это стало настоящим подарком для меня.

Ребята выбрали для нас небольшой столик в углу, чтобы никто нам не помешал, Дима собственноручно приготовил мясо, Маша лично накрыла на стол. Сидеть на мягком диванчике рядом с Яриком, считать количество ударов тока от нечаянных соприкосновений коленями, смеяться над их с Димой безумными шутками – это было так искренне тепло, что я потеряла счет времени.

– Он наколол себе такую пошлость… – Глядя на своего мужа, Маша развела руками. – В таком месте…

– Правда? – Я покраснела и бросилась заедать неловкость десертом.

– Реально? – переведя взгляд на Диму, рассмеялся Ярик.

– Эй, ты говорила, что тебе нравится! – возмутился Калинин, стискивая в объятиях жену.

– Скажи, зачем было писать там мое имя?! – Она закрыла лицо ладонями.

– О боже! – Я от смеха чуть не сползла под стол. – Не верю!

– Но, согласись, даже с твоим именем он выглядит брутально и воинственно! – не унимался Дима.

– Ребята, вы самые улетевшие чуваки из тех, кого я знаю! – сквозь смех произнес Ярик. – Просто без башки!

– Это надо обныть, – вздохнула Машка.

– Обмыть, милая? – Калинин поднял бокал.

– Нет. – Кисло сказала она и пожала плечами. – Обныть.

И тут Дима поставил бокал, сгреб жену в охапку и поцеловал с такой страстью и нежностью, что нам с Ярославом стало жутко неловко. Мы переглянулись с улыбкой и расхохотались. Как же это круто – просто хохотать, просто смотреть друг на друга. А случайное прикосновение всегда можно оправдать попыткой удержать равновесие в приступе смеха.

– Даш, помнишь Яну Логунову? – спросила меня Маша, когда мы с ней удалились в «припудрить носики».

– Конечно, – улыбнулась я, рассматривая себя в зеркало.

Подруга убедилась, что в туалете никого, кроме нас, нет, и подошла к раковине.

– Она очень больна.

Я замерла.

– Чем?

– Нервная анорексия.

– Ничего себе. Жалко ее. – Мне сразу вспомнилась наша с Яной случайная встреча.

– Мне ее мама сказала. Мы виделись как раз тогда, когда все стало слишком плохо. Сейчас Яну положили в специальную клинику – психиатрическую. Я подумываю ее навестить, если пустят.

– А из-за чего у нее это?

– Хотела стать моделью, но ей сказали, что у нее слишком большой вес.

– Вот как…

У Янки? У этой сушеной воблы?

– Да. Сначала после шести вечера не ела, потом перешла на воду и яблоки. Ее мама рассказала, что на весы она смотрела чаще, чем на окружающий мир. Нервничала, если скулы и ключицы не проглядывали из-под кожи. Похудела до тридцати восьми килограммов и впадала в панику, если весы показывали больше этой цифры. Потом психотропные таблетки, желание уйти из жизни и еще большее погружение в болезнь. Вес упал сильнее, и, хоть она понимала, что нужно поесть, но уже не могла. Теперь одна надежда на врачей.

– С ума сойти!

– Такие девочки, как Яна, дисциплинированные, привыкшие быть лучшими во всем, перфекционистки, отличницы, всегда в зоне риска. Им так отчаянно хочется соответствовать стандартам, что они постоянно ощущают неуверенность в себе.

– Но она… Янка была красавицей – стройной, высокой. Я думала…

– В чужую голову же не заглянешь. – Горько улыбнулась мне Маша. – Возможно, задирая тех, кто слабее, она самоутверждалась?

– Да уж. Дорогая расплата. Мне безумно жаль ее. Честно.

Подруга посмотрела в зеркало, и мы встретились взглядами.

– А я рада за тебя, – тихо сказала Маша. – Ты выбрала правильный путь. И выглядишь отлично, сияешь. Вы подходите с Яриком друг другу. Красивая пара.

– Мы? – Дыхание перехватило, к щекам тут же жарко прилила кровь. – Нет, мы не… мы не пара!

– Да-да, – рассмеялась Машка. – Один татуированный купидон тоже много раз слышал от меня эти слова. И что в итоге?

– Я рада, что вы вместе. Димка на тебя насмотреться не может.

– Уже требует маленького Калинина! – сказала она, закатывая глаза. – Или Калинину.

– А ты не хочешь?

– Не знаю. Мы еще учимся, к тому же кафе требует много времени и сил.

– Думаю, Дима справится с кафе, пока ты будешь дома с сыном.

– Наверное, я хотела бы девочку, – призналась Маша.

– Логично, – согласилась я, – ведь если родится пацан, Димка забьет его татухами еще до поступления в детский сад. С девочкой вероятность этого будет меньше.

– Уверена? – Машины брови взметнулись вверх.

И мы звонко рассмеялись.

– У тебя телефон звонил, – сказал Ярик, когда я вернулась и села на диван рядом с ним.

В его взгляде было столько тепла, что, кажется, он тоже уже успел соскучиться.

– Пропущенный от бабушки, – произнесла я, глядя на экран.

Откинулась на спинку дивана, набрала ее номер и принялась ждать. Длинные гудки сменяли друг друга, действуя на нервы. Набрала еще раз и еще.

– Наверное, не слышит, – ответила я на вопросительный взгляд Ярика, но убирать в сумку телефон не спешила.

– Думаешь, у нее все нормально? – спросил Ярик.

От этого его «нормально» почему-то остро защемило в груди.

– Ты сколько выпил? – шепнула ему на ухо.