– Я? – Он посмотрел на меня, нахмурившись. – Я пил только сок, я же за рулем.

Ничего не говоря, я набрала номер снова. И снова. И снова.

– Даш! – Ярослав сжал мою руку. Пристально посмотрел в глаза. – Если нужно, давай съездим. Ребята нас подождут. Быстро: туда и обратно, зато ты будешь спокойна.

– Да, спасибо. Давай! – согласилась я.

Ярослав

Вот только что было тепло, уютно, по-семейному, а теперь мотоцикл летел по серой ленте дороги со скоростью сто двадцать километров в час, еще сильнее разгоняя по венам безумие, засевшее внутри тревогой неизбежности.

«Что-то случилось. Точно случилось. Нужно спешить!» – это читалось в Дашином взгляде и передавалось мне едким беспокойством, заставлявшим сердце колотиться, точно безумное.

Даша дрожала. Я ощущал, когда она крепко обхватывала меня и судорожно впивалась пальцами в живот. Мотоцикл кренился на поворотах и снова рвал ночную пелену лучом фары на ровном полотне дороги.

Резко затормозив у подъезда, я заглушил двигатель. Дашины руки расцепились, она торопливо слезла, сбросила шлем и метнулась к двери.

Я бросился следом – совсем как когда-то давно. Тогда я не понимал, что если не догоню ее, то все будет потеряно. Сейчас все вроде по-другому, только отчего-то ощущения были точно такие же.

– Ба! Бабушка! – Настойчивый стук и лихорадочная попытка уловить хоть какой-нибудь звук, приникнув к двери.

– Ключи! – подсказал я.

Даша нашарила их в сумке и дрожащими руками вставила в замочную скважину. Повернула, и мы ворвались внутрь.

Темно. Желудок моментально скрутило узлом, к горлу подступила тошнота. Снова это ощущение безысходности, пугающее предчувствие надвигающейся беды.

– Бабуль! – Дашкин голос оборвался на высокой ноте.

Тихо.

– Паулина Сергеевна! – позвал я, нашаривая выключатель на стене.

Даша в это время уже метнулась к ее комнате. Она открыла дверь, я за ней следом.

– Бабушка! – со всхлипом, растерянно позвала она.

Женщина лежала на полу лицом вниз. Дашка упала перед ней на колени. Я тоже опустился на пол.

– Ба! Пожалуйста, Ба, посмотри на меня!

– Подожди, – прохрипел я, наклоняясь к лицу старушки, видя, как Дашка впадает в панику, начиная трясти ее. – Тихо!

Девушка замерла, удерживая новый всхлип.

– Дышит, – уверенно сказал я. – «Скорую»! Быстро! Где телефон?

Аккуратно перевернул женщину, стащил с кровати подушку, подсунул под ее голову. Расстегнул верхние пуговицы ее халата, метнулся, открыл окно.

– «Скорую», Даш! – напомнил я застывшей от ужаса девушке.

Даша кивнула, достала мобильник и принялась набирать номер экстренной службы. Я вскочил и понесся в коридор. Толкнул дверь, выбежал на лестничную клетку и, позабыв, что есть кнопка звонка, стал изо всех сил колотить в дверь соседней квартиры.

– Ярослав… – прошептала растерянно мама, открыв дверь. Часто моргая, она куталась в кофту.

– Мам, там, – я кивнул в сторону, – там человеку плохо, помощь нужна. Идем скорее!

– Да, конечно, – кивнула она и поспешила к соседям.

– Привет, сын! – в спину мне произнес отец, появившийся из темноты коридора.

Я посмотрел на него через плечо:

– Привет.

И ринулся обратно в квартиру Даши.

«Скорая» приехала быстро. Мы с отцом помогли вынести на носилках Паулину Сергеевну и загрузить в автомобиль. Медики на ходу выполняли какие-то манипуляции, а Дашка, забравшись в машину, внимательно за ними следила. Двери закрылись, и «Скорая» с мигалками сорвалась с места.

Я направился к мотоциклу, а папа сказал:

– Лучше на четырех колесах. – Он дотронулся до моего плеча. – Пожалуйста, Ярослав.

В голове была такая каша, что я решил не спорить, особенно при матери. Мы подождали, пока она переоденется, и поехали в больницу. Даша сидела в приемном отделении, глядя в одну точку и вжавшись в скамейку. Белая как мел, перепуганная. Когда я подошел, она, кажется, не сразу меня узнала. Я позвал ее по имени, она бросилась мне на шею и наконец дала волю слезам.

– Я виновата, – рыдала она, уткнувшись в мою грудь, – совсем не уделяла ей внимания. Отмахивалась. Сколько раз хотела с ней к врачу сходить! А сегодня трубку не взяла, когда она звонила!

– Все будет хорошо, – успокаивал я, прижимая ее к себе.

Дашка все говорила что-то и говорила, а я гладил ее по волосам, чувствуя, как намокает моя одежда от ее слез. Все, что я мог – быть рядом и ждать, надеясь на лучшее. Мои родители говорили с врачами, но никто не мог дать нам ответа.

У нас не было ничего, кроме надежды. Даже время, кажется, остановилось, издеваясь над нами.

Но нужно было оставаться сильным – для Даши. Она съежилась в моих объятиях и больше не плакала – слез не осталось. Только всхлипывала время от времени и шептала, что не хочет оставаться одна.

Когда в отделение ворвался Левицкий, Даша даже не шелохнулась, чтобы выбраться из-под моей руки, просто подняла на него глаза.

– Я получил сообщение. – Он присел перед ней на корточки, сжал пальцами ее колени. – Что с ней случилось? Что говорят врачи?

Мне пришлось ответить за нее:

– У бабушки случился приступ. Надеемся, что «Скорая» приехала не слишком поздно и ей помогут.

– Я позвоню отцу, мы найдем ей самых лучших врачей, – нахмурившись, сказал Тим. – Дашка, не переживай, сейчас все решим.

– Ей оказывают помощь, – заметил я.

– Какую помощь могут оказать в этой дыре? – огрызнулся он.

– Успокойся! Здесь хорошие врачи.

– Ты, вообще, какого лешего здесь делаешь?

– Тим, – подала голос Даша. Она взяла его за руку, и у меня челюсти сжались с хрустом от внезапного взрыва ревности. – Просто присядь. Пожалуйста, – попросила она.

Так мы и сидели почти до самого утра – по обе стороны от нее. Держа за руки и не желая уступать место рядом с ней друг другу. Когда Даша наклонялась на мое плечо, я вдыхал запах ее волос, а Тим, испепеляя меня взглядом, сильнее стискивал ее ладонь. А когда она с ним заговаривала – ласково так, нежно, мне хотелось задушить его, прибить, растоптать. Но приходилось терпеть, сидя с невозмутимым лицом. Не драться же нам в больнице?

– Кто родственники Ласточкиной? – спросил мужчина в белом халате.

– Мы! – отпустив наши руки, вскочила со скамейки Даша.

Мы встали, мои мать с отцом тоже подошли ближе.

– Родственники? Все? – оглядел он нас недоверчиво.