Боже мой! Лежавшие там туфли были крошечными, точно сделанными на куклу.

– Что же ты? Надевай, – Альвару стоял надо мной, не понимая моего замешательства.

– Извини, кажется, они будут мне жать, – я опускала голову, но Альвару тут же силой сажал меня на кровать, пытаясь надеть на меня проклятые туфли.

– Этого не может быть, – шипел он сквозь зубы. – При дворе Афонсу Четвертого твоя ножка всегда была самой маленькой. Что случилось с моей ненаглядной Литицией? Что случилось с нами? – не справившись с туфлей, он плакал, облокотившись о кровать.

Мне вдруг делалось до боли жалко его, такого красивого, дорогого мне человека, рыцаря с серебряными волосами и золотым сердцем. Я была готова покончить с собой, только бы он не плакал и не звал свою покойную супругу.

Я до боли кусала губу и натягивала-таки на пальцы проклятые туфли. Всунуть пятку было нереальным, поэтому я надевала их как шлепанцы и, встав перед Альвару, приподнимала подол юбки.

– Погляди, Альвару, я надела твои туфли. Они замечательные!

Увидев меня в обновке, граф тотчас вытирал слезы и апплодировал.

В 1379 году, когда Альвару исполнилось уже 59, а мне 54, умер король Кастилии Энрике Второй.

Партия инфанта сразу же разделилась на два спорящих лагеря. Одни утверждали, что новый король Хуан Первый будет поддерживать мирную политику в отношении с Португалией, другие считали, что этот-то выжмет из нее последние соки. Победили вторые.

Вскоре нам стало известно, что, под нажимом свежеиспеченного короля, Кастилия и Португалия заключили договор о взаимном наследовании корон. Дело в том, что, несмотря на боевую внешность и целый сонм любовниц, король Фернанду не сумел обзавестись мужским наследником, произведя на свет одну только дочь Беатрис[7]. Ее-то и следовало обручить с отпрыском королевского семейства Кастилии.

Но если король на этот раз решил проявить благоразумие и выдать дочь за Хуана Первого, вмешалась королева Элеонора. Той вдруг срочно приспичило выдать Беатрис за одного из принцев английского дома. Женихом малышки стал Эдвард – восьмилетний сын Эдмунда, герцога Кембриджского.

Новая интервенция не замедлила себя ждать после нового оскорбления. Война возобновилась.

Минуло два года, и, как и следовало ожидать, португальский флот был начисто разгромлен кастильским адмиралом Санчесом де Товаром. Англия отказала своим новоявленным родственникам в какой бы то ни было помощи.

Прошел еще год, и Фернанду наконец решился разорвать помолвку своей дочери. Он спешно выдал ее замуж за Хуана Первого, правда, при этом удалось договориться и о наследовании Беатрис португальской короны.

В общем, сын нашего друга Педру наломал немало дров и, оставив свою страну обескровленной, наконец-то догадался помереть, за что многие остались ему весьма признательны. Теперь все снова заговорили о том, что вот-вот придут новые времена. Старики, давно уставшие ждать благих вестей с родины, ходили, облачившись в самые дорогие одежды, спорили о наследниках Инес и о том, какую роль те должны сыграть в деле возрождения нашей дорогой Португалии.

Но пока, в 1383 году, королевой Португалии сделалась юная Беатрис. Регентшей при ней стала ее мать королева Элеонора, которую не любили ни в народе, ни в кругах знати. Все-таки если б не она, Фернанду мог бы жениться на дочери кастильского короля и продолжительной войны не было бы вовсе. Кроме того, проклятая ведьма открыто жила со своим фаворитом Андейру, графом Урема, вместе с которым надеялась править, пока Беатрис еще ребенок.

Обсуждая эти события, члены партии инфанта сутками не вылезали из портовых кабаков, со знанием дела рассуждая о политике Португалии, строя смелые предположения и делясь дорогими сердцу воспоминаниями.

Но больше всех отличался Альвару. Если его приятели по партии, выпив пару стаканчиков и пожевав сушеных крабов, отправлялись по домам, где их ждали жены и дети, если нормальные люди откладывали монетки про запас, а то и заводили собственное дело, то Альвару не искал спокойствия и сытости. И когда из кабаков уходили его друзья по партии, он находил себе других собутыльников, причем не важно, кто это был – портовые грузчики, мальчишки – разносчики горячих мидий и сухих кальмаров или моряки со всевозможных кораблей.

Они собирались вокруг престарелого гранда, чтобы послушать его байки и выпить вместе. Нередко вся эта шваль заявлялась вместе с Альвару к нам в дом, требуя, чтобы «их граф» продолжил начатый рассказ, который они непременно желали дослушать до конца. В то время как несчастный Альвару, напившись словно простой лодочник, лишь улыбался, посылая воздушные поцелуи и прося меня не прогонять его новых друзей.

Но это было еще не самое страшное. Когда он приходил домой с толпой пьяных морячков, я не боялась ни их проклятий, ни кривых ножей, которые эти ребята носили с собой. Было значительно хуже, когда пьяный Альвару засыпал где-то по дороге, и мне приходилось заглядывать во все дворики, кабаки и лавчонки, отыскивая пьяного графа, чтобы, найдя, взвалить его на плечи и тащить таким образом до дома. Нередко вслед мне неслись свист и улюлюканье.

Один же раз какой-то местный торговец ослами даже предложил Альвару продать меня, так как ему нужна была сильная баба для работы в загородном доме. Пахать ему что ли было не на ком?

Услышав это предложение, Альвару сначала вскочил с места и со всего размаха поставил глиняную кружку на голову торговца. Кружка раскололась на три части, а Альвару за доблесть получил дополнительную выпивку от хозяина кабака, о чем затем хвастался в течение недели. Но когда же неделя закончилась, а я не смогла выдать ему даже пары монет на выпивку, так как соседка не заплатила мне за стирку (с недавнего времени я стала брать стирку на дом), он пожалел, что не продал меня торговцу ослами.

Решив, что на самом деле то была хорошая идея, он тут же нахлобучил на голову изрядно потертую и потерявшую всякий вид шляпу и отправился на поиски своего торговца, рассчитывая провести выгодную сделку. Да, видно, не нашел его. Зато кто-то из портовых приятелей напоил его до мертвецкого состояния и бросил в таком виде прямо на тюках с паклей, где они, по всей видимости, и пили весь день напролет.

Отыскав Альвару, я поскорее взвалила его себе на плечи и поплелась к дому, пока никто нас не увидел и не нажаловался хозяину пакли. Пьяный Альвару напустил там лужу, а за испорченный товар его могли посадить в тюрьму или забить до смерти в доках.

Теперь на политической арене вдруг появились долгожданные дети Педру и Инес де Кастро, которые несколькими годами раньше были вынуждены бежать в Кастилию, найдя приют в домах врагов Португалии.

Я лично вздернула бы их на первом попавшемся суку как предателей или, вспомнив о благородном происхождении, смилостивилась, назначив им казнь через четвертование. Но Альвару и его старички взахлеб славили инфантов Жуана и Диниша, обещая, что очень скоро мы все же вернемся на родину, не только вернув себе все, но и значительно преумножив потерянное.