Оливия улыбнулась горничной, но та не смотрела ей в глаза и продолжала причесывать ее так, «как нравится хозяину».

Потом горничная чем-то прикрыла синяки на теле Оливии, нарумянила щеки и накрасила губы.

— Так вы выглядите более свежей, не так ли, мэм?

Оливия взглянула на себя в зеркало и решила, что она скорее выглядит бледной и отталкивающей.

— Ммм, — пробормотала она.

Горничная помогла ей встать, разгладила несуществующие складки на платье и широко улыбнулась:

— Я думаю, хозяин будет доволен.

Оливия не ответила. Зачем? Она не хотела, чтобы служанка пострадала за то, что не сумела угодить хозяину. А самой Оливии совсем не хотелось нравиться Фенвику.

Горничная привела ее в огромную спальню, убранную в шелка и бархат суровых, чисто мужских цветов.

Когда Оливия увидела Фенвика, ей пришлось собрать в кулак всю свою волю, чтобы не повернуться и не броситься вон.

На Фенвике была надета искусно расшитая шелковая пижама, подвязанная на талии таким образом, что была видна его покрытая черными волосами грудь.

Кроме Макса, Оливия никогда не видела какого-либо мужчину раздетым. И из всех мужчин на свете именно этого она меньше всего хотела видеть в таком виде.

«Будь сильной, Оливия». Она может сделать это. И она сделает.

Фенвик встал и протянул ей руку.

— Добро пожаловать, Оливия. Вы выглядите… — Его холодные, бесцветные глаза скользнули по ее фигуре. — Привлекательной.

Она остановилась в середине комнаты и просто не могла заставить себя сделать хотя бы шаг ему навстречу.

Фенвик подошел, взял ее за руку и почти силой усадил за маленький столик.

Оливия взглянула на расставленную на столе еду, и ей пришлось признаться, что все выглядело красиво и вкусно пахло. В животе у нее заурчало. Она отказалась от завтрака, а после этого ей больше ничего не предложили. Оливия была голодна и если вовремя не поест, то быстро начнет слабеть — она знала об этом по опыту своих приступов лихорадки.

Рядом стоял еще один стол с блюдами и бутылками с вином и другими напитками. Господи, сколько же алкоголя он собирается влить в нее сегодня вечером?

Фенвик улыбнулся:

— Выпьете вина?

— Да, пожалуй.

Он подошел к столу и, встав спиной к Оливии, начал откупоривать бутылку. Возможно, это был ее единственный шанс. Дрожащими пальцами она достала из-за корсета пакетик, надорвала уголок, посыпала порошком еду на тарелке Фенвика, наблюдая, как он растворяется в пище, и быстро сунула пакетик обратно за корсет.

Фенвик разлил вино в бокалы и сел за столик напротив Оливии. Она начала есть. Все было очень вкусно, и хотя она проглотила все до последнего кусочка, она почти не замечала, что именно она ела. Но ей было необходимо подкрепиться.

Оливия отпила глоток вина и в первый раз взглянула на Фенвика поверх бокала.

Он почти не притронулся к еде. Именно этого она и боялась, ведь прекрасно знала вкус хинина: обычно Оливия принимала в течение месяца по одному порошку в день и большую дозу, когда у нее повышалась температура.

Вкус хинина был отвратительным. Горький и с неприятным послевкусием.

— Мясо очень вкусное, — выдавила она.

Нахмурившись, он посмотрел на мясо, но потом улыбнулся.

— Попробуем, — проговорил Фенвик и отправил в рот кусочек. Оливия наблюдала за выражением его лица. Он скорее всего никогда раньше не пробовал ничего, похожего на хинин, поэтому, наверное, удивился тому, как кухарка умудрилась приготовить к мясу такой горький соус.

Она стала есть медленнее, решив, что если закончит раньше его, он просто не съест всю порцию и хинин не подействует.

«Пожалуйста, — молила Оливия про себя, — пожалуйста, ешь».

Но спустя несколько минут Фенвик встал, взял свою полупустую тарелку и поставил ее на боковой стол. Как только он отвернулся, Оливия подсыпала немного порошка в его бокал с вином.

Фенвик вернулся с тарелкой фруктов и сыра, видимо, решив отказаться от мяса. Оливия надеялась, что он проглотит с мясом хотя бы немного хинина и выпьет вино.

Он действительно выпил — одним глотком осушил бокал, но когда поставил бокал на стол, Фенвик скривился.

Оливия облегченно вздохнула. В вине было по край ней мере десять гранул, а если он с мясом съел еще хотя бы десять…

Фенвик поднимался еще два раза, и Оливия ухитрилась подсыпать хинин и в вино, и в еду. В последний раз он обернулся как раз в тот момент, когда она засовывала пакетик за корсаж.

— Что это такое? — хмуро спросил он.

Оливия смотрела на пакетик так, будто видит его в первый раз.

— Это?

— Да, это, — сухо ответил Фенвик, выхватил у нее пакетик и открыл его.

— Пожалуйста, пусть там уже ничего не останется… — Когда из пакетика высыпалась тонкая струйка порошка, Оливия вздрогнула.

Но к счастью, он этого не заметил. Нахмурив черные брови, Фенвик переводил взгляд с пакетика на Оливию.

— Что это?

— Бумажка…

— Это я вижу. Почему она оказалась у вас на груди?

— Я… Господи. Как назло в голову ничего не приходило. Оставалось только молиться, чтобы он не подумал, что именно из-за этой «бумажки» его еда была такого странного вкуса.

Оливия прикусила губу.

У него задергался подбородок.

— Вы намеревались послать записку вашему герцогу, не так ли?

— Да.

Молчание. Она не смела поднять глаза.

— И как же она оказалась у вас за корсажем?

— Я… я… — Оливия сглотнула. — Моя горничная так вам преданна. Она вошла, а я как раз собиралась писать, и… ну, я испугалась. Я… боялась, что она вам скажет.

— Конечно, сказала бы. Она сообщает мне обо всем, что происходит в моем доме.

— Я… я это знаю. Поэтому я сунула бумажку за корсет, чтобы она ее не увидела.

Злорадная усмешка искривила его губы.

— Глупышка. И ты не придумала ничего лучшего, чем прийти с этой бумажкой ко мне на обед?

Что она могла на это ответить? Оливия просто опустила голову, притворившись пристыженной и испуганной. Испуг, правда, был неподдельным.

Фенвик положил ей руку на плечо, и Оливия сжалась, не пытаясь вырваться. Он сжал ей плечо так больно, что она тихо вскрикнула.

— Не беспокойтесь, — произнес Фенвик. — После сегодняшней ночи вам больше никогда не придется волноваться о таких вещах. Я постараюсь навсегда стереть герцога Уэйкфилда из вашей памяти. — Он провел рукой по ее спине и добавил: — Из вашего тела.