— Но мы взяли хозяина дома, — произнесла американка, проглотив неприятный тон своей руководительницы.

— О, это большой успех, большой успех, — теперь в голосе герцогини даже и намёка на сарказм не слышалось. Это была настоящая похвала. Почти. Похвала была очень тонкой, но американка, хоть и не сразу, но почувствовала насмешку. Она поджала губы, а леди Кавендиш продолжала. — Он что-нибудь сказал вам, я надеюсь.

— Мало, — теперь уже нехотя отвечала леди Рэндольф. — Он рассказал, где и когда высадил её. И какое платье на ней было.

— Платье. Ну да, по платью мы её, конечно, разыщем, — продолжала издеваться герцогиня. Но потом стала серьёзной. — Высадил. Он её высадил… Из лодки? Дойл говорил, что он рыбак.

— Да, мадам, он рыбак. И высадил её где-то на набережной Крюгкоппель, она дала ему денег и ушла.

Леди Кавендиш вздохнула; она смотрела на американку и даже не пыталась читать её ауру. Ей не нужно было этого делать, она и так видела свою подчинённую насквозь. А та, словно не замечая настроения начальницы или пытаясь донести до руководства, как ей казалось, толковую мысль, продолжала:

— У нас мало сил. Если вы распорядитесь, и доктор Мюррей сделает нам ещё несколько «шимпанзе» или «ловких леди», ну, любых существ, у которых развито обоняние, мы сможем, тщательно разбив город на участки, прочесать его, и возможно, нам удастся выйти на её след. Ведь тряпка, в которую она была завёрнута, всё ещё свежа и не потеряла запаха этой русской. И если в первый раз нам удалось её найти, почему нам не повторить?

Почтенная леди в ответ на это гениальное предложение могла бы и дальше совершенствовать свой сарказм и осыпать американку своими колкостями. Но ей это уже не приносило радости, как в первое время. И поэтому герцогиня задала леди Рэндольф вопрос:

— Дорогая моя, как вы считаете, у это русской сохранилась связь с её ячейкой, с резидентом?

— Не знаю — ну, возможно, сохранилась, — предположила американка, ещё не понимая, куда клонит руководительница.

— Возможно. Возможно… А в таком случае, что прикажет резидент делать своей связной, которая засветилась, которая провалилась?

Леди Рэндольф молчала; теперь она начинала всё понимать.

— Ну, так что прикажет резидент провалившейся связной?

— Скорее всего, покинуть город.

— Вот видите, думать — это несложно, нужно просто научиться задавать себе простые вопросы, — разводила руки герцогиня.

— А если у неё нет связи с ячейкой? — продолжала размышлять вслух леди Рэндольф. — Если от неё отгородились, ведь связь с нею теперь опасна.

— Тогда, моя дорогая, задайте себе вопрос — а что будет делать молоденькая, отлично подготовленная и дисциплинированная девушка в чужом городе, если у нет связи со своим резидентом?

— Вероятно, будет… выполнять инструкцию, — нехотя произнесла американка; она сказала это так, как будто признавала своё поражение.

— И какова должна быть эта инструкция? Как должен поступить агент, который потерпел провал? Как вы считаете?

— Вы думаете, она покинула город? — нехотя спросила американка.

— Я не имею ни малейшего понятия, — вдруг призналась леди Кавендиш. — Ни малейшего; но я всегда готова считать варианты, прежде чем просить доктора Мюррея начать производство «слуг», у которых будет хорошее обоняние. Вы, дорогая Дженнет, видимо, не понимаете, что те ресурсы, что уходят на производство «слуг», весьма ценны, в том числе и с материальной точки зрения. Да-да, миссис Черчилль, и деньги на них тратятся немалые. Уже не говоря о том, что на них расходуются и… ресурсы, добывать которые считается в современном обществе предосудительным. Или вы не знаете об этом?

— Я знаю об этом, — отвечала леди Рэндольф. Она уже всё поняла и думала, что пора заканчивать с визитом.

Но начальница не отпускала её.

— Этот рыбак ещё в состоянии говорить?

— Да, мадам, мы довели его лишь до первой стадии. Он в состоянии говорить, — отвечала леди Рэндольф.

— Отлично. Вряд ли мы за что-то зацепимся, но вы всё равно отработайте эту нить до конца, выжмите из этого рыбака всё, может, он что-то вспомнит; вдруг русская нарушила все инструкции и не покинула город, и нам удастся хоть что-то найти.

— Я вытрясу из него всё, — заверила начальницу американка.

Но и на сей раз герцогиня не дала ей уйти, она подняла руку в призывном жесте, а сама немного задумалась, подбирая правильные слова, и наконец заговорила:

— Дженнет, дорогая, вам надо будет подобрать… Найти одну женщину.

— Женщину? Какую женщину? — сразу спросила леди Рэндольф, не совсем понимая, о чём идет речь.

— Нет-нет… Я неправильно выразилась, — начальница покачала головой. — Не женщину. Скорее девушку, приблизительно моей комплекции, молодую, с хорошим здоровьем. С хорошей кожей.

— С хорошей кожей, — повторила американка. — Ну хорошо, как только закончу с рыбаком, так сразу начну поиски.

Она начала догадываться, для каких целей будет нужна эта молодая женщина с хорошей кожей. И, признаться, порадовалась, ведь о чудесах долголетия герцогини ходили легенды. К тому же, как ни крути, а это была первая личная просьба начальницы. Обычно всех нужных особей для подобных дел герцогине привозили из Англии, так было безопаснее — меньше шума и недовольства у местных; или, в случаях, когда доноры для доктора Мюррея требовались немедленно, этим аккуратненько занимались Дойл и Тейлор; и когда леди Рэндольф поняла, что герцогиня просит её оказать услугу, она сразу откликнулась:

— Что нужно сделать, мадам, вернее, как это нужно устроить?

— Дайте объявление в газеты, что ищете прислугу, горничную, отберите кандидаток — только молодых и только иногородних, желательно деревенских. Возьмите несколько особей, достаточно будет трёх, потом я сама их отсмотрю.

— Объявление в газету я дам немедленно, — обещала леди Рэндольф, — и как только закончу с рыбаком, так сразу начну отбор кандидаток.

Она была довольна, что герцогиня поручила ей это задание. Американка знала о великом учёном Мюррее, который устроил в доме старухи свою научную лабораторию и буквально творил чудеса. Ну, а как иначе, именно чудеса. Ведь старой ведьме-герцогине было очень много лет, только она сама и дьявол знали, сколько ей уже исполнилось, герцогиня уже не была молода, когда Наполеона отправили на остров святой Елены, но и теперь эта карга всё ещё бодра, румяна и в полном рассудке. В общем, леди Рэндольф была рада, что ей наконец было предложено участвовать в подобном деле. Это приближало её к настоящей элите, к посвящённым. Да, пусть пока ей только доверили подбирать особей, но это уже шаг вперед. Рано или поздно она будет иметь возможность просить чего-нибудь и для себя. Ну, например, чего-нибудь, чтобы не стареть так быстро, как стареют все другие