— Он лгал мне всю мою жизнь. Из-за него погиб невинный ребёнок. А, может быть, даже не один... — страшные слова, произнесённые Алексом в кабинете, снова зазвучали в голове, а вместе с ними перед глазами поплыли картинки окровавленного малыша, лежащего в пыли. Показная бравада в ту же секунду покинула меня, и голос зазвучал истерично: — Я не знаю этого человека. И никогда не хочу его больше видеть!

Алекс шагнул к кровати и положил на неё конверт.

— Это пропуск на повторное свидание. Каким бы ни был твой отец, он любит тебя. Он старался дать тебе лучшее и воспитал достойным человеком. Встреча назначена завтра в десять. Придётся пропустить первую лекцию.

Небрежно отпихнув от себя конверт, я зашипела:

— Если так хочешь, пойди к нему сам. У вас много общего: вы лгуны, и я презираю вас обоих!

— Ты пойдёшь, Тина, — судя по по тому, как сжалась его челюсть, Алекс терял терпение. — Надеюсь, до свадьбы твоё презрение трансформируется в нечто более приятное. Обидно будет лицезреть твою кислую мордашку на фотографиях в спальне.

От его издевательского тона кровь ударила в голову, окрасив щёки в алый.

— Зачем тебе жениться на мне, Алекс?! Я и так твоя пленница. Ты решаешь, куда мне ходить, и где спать. Для чего ты вообще сделал мне предложение?

— Я уже отвечал тебе на этот вопрос.

— Да! — от возмущения я подскочила на кровати. — Только вот ты забыл упомянуть, что через пару дней вывалишь на меня признание о том, что хотел меня убить и что заманил в свой дом обманом. Когда ты купил это чёртово кольцо? — подняв руку, на которой красовался бриллиант, я махала ею перед его глазами. — Отвечай!

С непроницаемым выражением на лице Алекс следил, как я спрыгиваю на пол и начинаю нервно расхаживать по комнате.

— В Барселоне, когда ты спала.

— Я так и думала! — я обвинительно ткнула в него пальцем из противоположного угла спальни. — Потому что ты знал, что, вернувшись, я пойду к отцу и начну задавать вопросы. Ты знал, что разговора не избежать, и знал, какой будет моя реакция. Поэтому ты и сделал это предложение! Потому что хотел связать меня по рукам и ногам. Не такой уж ты всесильный, если тебе понадобилась эта безделушка, чтобы удержать меня возле себя.

— Лучше бы тебе помолчать, Тина, — прорычал Алекс, надвигаясь на меня. — Я две недели закрываю глаза на твои детские выходки, но моё терпение не безгранично.

— И что ты сделаешь? Свяжешь меня? Посадишь в клетку? Ой, погоди! — я сделала притворно испуганные глаза. — Ты спалишь мои вещи? А, может быть, пригрозишь сломать ноги?

— Тина, заткнись, — процедил он сквозь сжатые зубы. — Заткнись, либо я за себя не ручаюсь.

Но я не хотела затыкаться. Боль, сидевшая во мне, выплёскивалась ядом и желчью. Мне хотелось уязвить, ранить его, чтобы стереть равнодушное выражение и издевательскую ухмылку с красивого лица.

— Пошёл ты, Алекс. Однажды ты явишься домой и не найдёшь меня. Я уеду далеко отсюда и даже не вспомню о тебе. Можешь одеть на меня хоть тысячу колец, ты не удержишь меня против моей воли. Ненавижу тебя. Как же я тебя ненавижу…

Словно приготовившийся к прыжку хищник, Алекс перемахнул через кровать и тряхнул меня за плечи.

— Тебе нужны доказательства, что ты моя, Тина? Ты столько времени испытывала моё несуществующее джентльменство, что в данный момент можешь пенять только на себя!

Тяжело дыша мне в лицо, он сгрёб ворот моей футболки в кулак и разорвал пополам. Куски ткани повисли по сторонам, обнажая грудь, не прикрытую бюстгальтером.

— Животное! — завизжала я и с силой ударила ладонью Алекса по щеке. — Не смей меня трогать! Что, там, где ты трахался две недели теперь отказываются раздвигать ноги? — размахнувшись, залепила ещё одну пощёчину. И ещё одну, так что кожа на руке начала гореть.

Алекс не предпринимал попыток увернуться или остановить меня.

— Да, Тина, отказываются, — его голос был глухим и хриплым. Выглядел он устрашающе: на щеках краснели отпечатки моих пальцев, грудь быстро поднималась, натягивая белую рубашку, чёрные глаза мерцали безумием. Обхватив одной рукой мой затылок, а второй — грудь, он прижался в грубом яростном поцелуе. Рычал, мял соски, кусал губы, облизывал каждую, словно хотел проглотить. Передо мной был неуправляемый монстр, которого я сама по глупости выпустила.

— Отпусти! — подстёгиваемая страхом и адреналином, я вцепилась ногтями ему в лицо. — Ты совсем рехнулся!

Не утруждая стряхнуть с себя пальцы, раздирающие кожу, руки Алекса нырнули под мои свободные шорты и с силой сжали ягодицы.

— Царапайся, кошка, — прохрипел он с ухмылкой, — меня это заводит.

Увернувшись от захвата, я кинулась к прикроватной тумбочке и схватила светильник. Усмехнувшись шире, Алекс направился ко мне, расстёгивая на ходу рубашку.

— Не подходи, — предупредила, стискивая в руках лампу, — клянусь, я ударю.

— Сопротивляйся, Тина. Тем слаще будет тебя трахать.

В его взгляде не было ни тени замешательства, когда, отшвырнув рубашку на пол, он быстро приближался ко мне. Казалось, моя угроза нисколько его не напугала. Когда он оказался чересчур близко, я зажмурилась и с силой опустила светильник перед собой. Очевидно, что удар пришёлся Алексу в плечо, потому что, открыв глаза, я увидела на нём багровую ссадину.

— Чем ещё удивишь, милая? - сощурив глаза, осведомился он.

С барабанящим сердцем, я перескочила через кровать и рванула к входной двери, однако, на половине пути запнулась о кресло, которое сама же притащила, и больно ударилась коленями. Попыталась встать, но горячая рука схватила меня за щиколотку и потащила по полу.

— Ненавижу, ублюдок! Пусти! — я с визгом царапала дерево, брыкаясь ногами, тщетно пытаясь стряхнуть удерживающую меня кисть.

Огромное тело навалилось сверху, перекрывая доступ к кислороду. Руки шарили по моим бёдрам, стягивая шорты, губы покрывали лихорадочными поцелуями шею. Я мычала и кусалась, пытаясь вырваться из плена, пинала пол и выла. Драла напряжённую спину ногтями, кусала шею, рычала, ругаясь самыми отвратительными словами, какие знала.

— Для жертвы изнасилования в твоих трусиках чересчур влажно, Тина.

Лицо Алекса было так близко, а я так беспомощна, что, повинуясь гневному порыву, смачно в него плюнула.

— Пошёл ты.

Я с ужасом ждала, что он закричит на меня или даже ударит, но вместо этого на его губах появилась хищная усмешка. Собрав слюну пальцами, Алекс втянул их в рот и демонстративно облизал, после чего его губы жадно накрыли мои и он до упора вошёл в меня. Вскрикнув, я машинально обхватила его шею руками. На глазах выступили слёзы, как в самый первый раз.

Ненавидела ли я его в тот момент? Наверное, должна была. Но тело и сердце никак не хотели прислушиваться к доводу разума. Меня засасывало, тянуло к нему кожей, наполненность им внутри меня казалось такой идеальной и такой правильной. Словно вот так всё и должно было произойти. Словно мне необходимо было увидеть его кровь, боль, злость и ярость, чтобы он несдержанно рвал меня на части, был также глубоко и осязаемо внутри меня, как он был в моём сердце. Лишь настолько сильные эмоции могли меня излечить.