Через полчаса таблетки подействовали, веки отяжелели, тяготы дня становились размытыми и далёкими. Я почти провалилась в сон, когда зазвонил мой мобильный. На экране мерцал незнакомый номер. Сев на кровати, я приняла вызов.

— Тина, дочка... Это папа… — раздался приглушённый взволнованный голос. — У меня мало времени. Слушай, внимательно, милая. Этот человек опасен. Не верь ни одному его слову. Алекс наверняка наговорил тебе про меня ужасные вещи... Это из-за него я попал в тюрьму. Мои старые знакомые в прокуратуре мне рассказали, что он подкупил нескольких чиновников, чтобы на меня завели дело... И ситуация с твоим опекунством тоже тёмная. Элизабет... она была тонкой и чуткой и никогда бы не передала дочь в руки такого ублюдка. Она видела Алекса насквозь — малолетний преступник, неспособный ни о ком заботиться. Его младший брат погиб из-за него и его грязных дел. Беги от него, милая. Позвони Карбертам. Они спрячут тебя... Милая, ты здесь?

Если бы с размаху ударили по моей голове бейсбольной битой, такого эффекта бы не было. Что за чушь он несёт? Алекс сфабриковал дело? Подделал документы о моём опекунстве? По его вине погиб братишка? Нет, нет... Это ошибка, папа что-то путает, злится, потому что хочет лучшего для меня и не одобряет…

— Милая... Просто верь мне. Я тебя когда-нибудь обманывал? Я люблю тебя. Карберты ждут твоего звонка. Мне нужно бежать, моя хорошая. Надеюсь, ты поступишь правильно.

Трубка выпала из моей ослабшей кисти, упав на одеяло. В голове стоял шум, земля уплывала из-под ног, почему-то сильно кололо подмышками. Нет, это не может быть правдой. Алекс, он не стал бы мне врать.

Спустившись с кровати, я на дрожащих ногах вышла в коридор. Через приоткрытую дверь кабинета струилась золотистая тонкая полоска света. Не удосужившись постучать, я распахнула дверь и застыла на пороге. Алекс сидел за ноутбуком всё в тех же пленивших меня очках, сосредоточенно всматриваясь в экран.

— Что-то случилось, Тина? — он не поднимал глаз. — Прости, я сейчас немного занят.

— Это ты посадил моего отца? — прохрипела я, медленно приближаясь к столу. — Ты подделал документы на моё опекунство?

Оторвав взгляд от монитора, Алекс снял очки и вонзился в меня тяжелым взглядом. Сердце колотилось как бешеное, своим способом умоляя, чтобы услышанное только что оказалось неправдой.

— Ты, наконец, начинаешь задавать правильные вопросы, Тина, — он поднялся из кресла и обошел стол. — Время получить на них ответы.

Алекс остановился напротив меня, выглядя спокойным, словно мои обвинения нисколько его не удивили.

— Рассказ будет долгим, Тина, — он смотрел на меня сверху вниз. — Думаю, тебе лучше присесть.

— Говори, — прохрипела я, тщетно пытаясь унять дрожь в теле. — Я не хочу садиться.

Тяжёлые ладони Алекса легли мне плечи и он, не обращая внимания на жалкие дёрганья и протесты, перетащил меня в кресло, в котором недавно сидел, после чего обогнул стол и повернулся ко мне спиной.

— Когда мы впервые встретились, я пришёл, чтобы тебя убить.

Ледяное кольцо страха сковало горло, перекрывая доступ к кислороду. Я зажмурилась, мечтая проснуться. Пожалуйста, пусть это будет плохой сон, или дурацкий розыгрыш. Убить меня? За что? Что я сделала?

— Думаю, логично будет объяснить, почему. Если ты хочешь получить ответы на свои вопросы, прошу, не перебивай меня. И предвосхищая обвинения во лжи, хочу заверить, что у меня нет причин тебя обманывать.

Развернувшись, он устремил на меня взгляд, тёмный и непривычно тусклый.

— Как я уже говорил, я не знал свою мать. Сколько себя помню, мы были втроём: я, отец и Расти. Наша семья жила в западном районе Бронкса, в одной из тех мрачных многоэтажек, в которых комнаты больше походили на коробки. Мой отец был мягким человеком. Соседи с лёгкостью занимали у него деньги и могли не возвращать месяцами, а ему никогда не хватало мужества попросить их назад. Я всю жизнь презирал таких слабаков, но его оправдывал природной добротой. Наверное, потому что любил. Мой отец был простым работягой на бетонном заводе. Мы никогда не могли позволить себе лишнего, но на одежду, еду и воскресное мороженое хватало. Мы были маленькой, но счастливой семьёй: не помню, чтобы когда-то чувствовал недостаток в матери, потому что каким-то образом отцу удавалось заменять обоих. Когда он встретил Хлою, твою бабушку, я радовался. Не потому, что нуждался в мачехе, а потому что хотел, чтобы отец был счастлив. Когда они поженились, мне было двенадцать, а брату девять. Расти не был похож ни на меня, ни на отца. Он был лучше нас обоих. Жил в своём мире, рисовал комиксы, фанател от Зелёного Фонаря. Соседские ублюдки дразнили его за маленький рост и за то, что, витая в своих фантазиях, он мог выйти из дома в разных ботинках, или в вывернутой наизнанку футболке. А Расти в ответ лишь улыбался своей детской улыбкой, как будто в мире не существовало зла. Я колотил каждого, потому что не понимал, как они могут издеваться над ним. Расти был самым светлым и неземным существом из тех, что я знал.

— Вскоре после того, как отец и Хлоя расписались, к нам домой приехали её дочь — твоя мать, со своим мужем, Колтоном. Я не мог поверить, что в одно мгновение наша семья вдруг стала такой большой. Примерно раз в месяц Элизабет приезжала проведать Хлою. Она привозила конфеты для нас с Расти, всегда была очень мила, и впоследствие даже стала моим подростковым увлечением. Для мальчика, неизбалованного женским обществом, Элизабет была прекрасным ангелом, недостижимым идеалом красоты и доброты.

— Но спустя год иллюзия дружной семьи рассыпалась в прах. Оказалось, у Хлои была давняя проблема с алкоголем. Она сорвалась в недельный запой, после чего её уволили из цветочного магазина, в котором она работала. Пока отец целыми днями пропадал на работе, в квартире то и дело собирались странные компании неопрятных людей, которые пили, громко матерились и вычищали еду из холодильника. Избегающий спиртного отец тоже стал прикладываться к бутылке. Когда Элизабет в очередной раз приехала к нам и застала мать пьяной, она швырнула привезённые подарки на пол и больше у нас не появлялась. В периоды просветления, отец плакал и просил Хлою завязать. Она обещала, что пьёт последний раз, но на следующий день всё повторялось снова. Отец не находил силы отказаться от неё, потому что до безумия её любил, — Алекс на секунду замолчал. — Наверное, есть в женщинах вашей семьи что-то особенное.

Моё сердце колотилось как бешеное, но я не находила в себе сил, чтобы остановить его рассказ. Я чувствовала, что грядущее знание уничтожит меня, но инстинкт самосохранения отказался выступать в мою защиту. Поэтому я кусала губы, с силой сжимая кожаные подлокотники кресла, и продолжала слушать.

— Как я уже говорил, отец был слаб, и они с Хлоей стали выпивать вместе. Ругались, били посуду, орали друг на друга, мирились и плакали. Отца уволили с работы. Еды в холодильнике не стало, мы с Расти были предоставлены сами себе. Однажды я нашёл номер телефона в записной книжке Хлои и позвонил в дом твоего отца. Я был наивен и сбит с толку, и верил, что Элизабет поможет вернуть наших родителей. Твоя мать пообещала, что заедет на днях и поговорит с Хлоей, но этого так и не произошло. Оказалось, пьяница-мать не вписывалась в картину её идеальной жизни с молодым перспективным судьёй.