Чель Бергстрём открыл портфель и вытащил бумагу.

— Я получил факс от коллеги в Ветланде. Они в курсе, что вас нашли.

— Я этого не совершала! — поспешно произнесла она.

Он, словно потеряв нить, впервые поднял на нее глаза.

— Это был сердечный приступ, — произнес он. — Два года назад.

Сердечный приступ.

Сибилла прислушалась к собственным ощущениям. Оттого, что Генри Форсенстрём уже два года как умер, в ней ничего не дрогнуло. Он перестал существовать для нее намного раньше.

— Вот Кристер Эк, который выступал поверенным по делу об имущественном наследстве, пишет, что Беатрис Форсенстрём считала, что вы умерли. После смерти вашего отца она подала заявление в суд об официальном признании вас умершей, и это заявление собирались удовлетворить как раз перед тем, как вас объявили в розыск.

Сибилла почувствовала, что улыбается. Уголки губ растянулись в улыбку непроизвольно — безо всякой причины для радости.

— Да? И именно поэтому она каждый месяц в течение пятнадцати лет присылала мне по полторы тысячи? Потому что я умерла, да?

Теперь удивился Чель Бергстрём:

— Она присылала деньги?

— Да, до прошлой недели.

— Странно, весьма и весьма странно.

Еще бы.

Чель Бергстрём снова перечитал свою бумагу.

— Как вы понимаете, покойный оставил после себя достаточное состояние. Состояние, которое по закону должно быть поделено между супругой и другими наследниками первой очереди. А то, что вы говорите, дает веские основания подозревать вашу мать в намерении скрыть от вас вашу долю наследства.

Сибилла неожиданно почувствовала, что вот-вот рассмеется. В ней как будто что-то взорвалось и устремилось наружу. Пытаясь сдержаться, она спрятала лицо в ладонях. Тело ее сотрясалось в беззвучном смехе.

— Я понимаю, что вам сейчас нелегко.

Сибилла посмотрела на него сквозь пальцы. Он думает, что она плачет. Стоит, бедняга, совсем растерянный и понятия не имеет, как утешить рыдающую расчленительницу, которая только что потеряла отца. От этого ей стало еще смешнее. Ребро болело, от боли выступили слезы, и, почувствовав, как они потекли по щекам, она кое-как сумела сдержаться и убрала ладони с лица.

— Вам не нужно беспокоиться, — сделал он очередную попытку. — Закон на вашей стороне.

У нее внутри снова все взорвалось. Новый приступ удушающего смеха, но боль в ребрах заставила ее взяться за бок руками.

Закон! На ее стороне!

Ну вот она и стала миллионером! Осталось всего-навсего отсидеть пожизненный срок за четыре несовершенных убийства!

Если Бог ее сейчас видит, то, наверное, радуется. Теперь он может слиться в экстазе с Ингмаром и жить долго и счастливо. Наслаждаясь победой.

Смех прошел. Так же внезапно, как и начался. Оставив после себя пустоту.

— Как вы? — спросил он осторожно.

Она подняла глаза. По ее щекам продолжали течь слезы.

Как?

Чудовищно!

Все чудовищно просто-напросто.

Она легла, повернувшись к нему спиной. Он подошел к двери, постучал, чтобы его выпустили, и вышел из камеры. Но через несколько минут она снова услышала звук открывающейся двери.

— Пока я побуду здесь, — сообщил он. — Скоро придут и заберут вас на новый допрос.

И вправду пришли.

Вставая с койки, она снова поморщилась. Чель Бергстрём заметил это.

— Вам больно?

Она кивнула:

— Меня ударили стулом по ребрам.

Он удовлетворился ответом. Может, в Виммербю стулом по ребрам — это нормально?

Она послушно протянула вперед руки, чтобы стоявшему в дверях полицейскому было легче надеть на нее наручники, но тот только головой покачал.

В помещении, где проводился первый допрос, никого не было, когда они туда вошли. Она села на прежнее место, а Чель Бергстрём встал у стены.

В следующую минуту вошли они. Незнакомый мужчина и незнакомая женщина. Бергстрём подошел и поздоровался за руку, Сибилла с места не сдвинулась. Вряд ли ей надо представляться.

Три пары глаз вперились в нее.

— Как вы себя чувствуете? — спросил незнакомый мужчина.

Она слабо улыбнулась. Сил отвечать не было.

— Меня зовут Пер-Олоф Грен, я сотрудник Главного полицейского управления. А это Анита Ханссон.

Бергстрём снова отошел к стене, а эти двое уселись напротив нее. Магнитофон они не включили.

— Если у вас есть силы, мы бы очень хотели послушать о том, что произошло вчера вечером.

Если у вас есть силы? Это еще что за тактика?

Вздохнув, Сибилла откинулась назад. В голове роились мысли, но она никак не могла нащупать ту, с которой можно начать.

— Я была на кладбище, — произнесла она наконец и уставилась на поверхность стола. — Там я поговорила со вдовой Руне Хедлунда, а потом уехала вместе с этим Ингмаром.

— Это он вас избил?

Посмотрев вверх, она кивнула:

— Да, стулом. Похоже, у меня сломано ребро.

— А царапины на лице?

— Это в лесу. Когда я убегала.

Мужчина кивнул и перевел взгляд на Аниту.

— Вам все-таки повезло, — продолжил он.

Конечно. Ужасно повезло.

— Как я поняла, вы знаете Патрика, — неожиданно произнесла женщина.

Сибилла посмотрела на нее. Робкий луч надежды пробился сквозь безнадегу.

— Вы нашли его?

— Это мой сын.

Сибилла широко раскрыла глаза. Полицейская мама Патрика!

По лицу женщины нельзя было догадаться, хорошо это или плохо.

— Он сегодня все рассказал, после того как мы услышали новости.

В какое-то мгновение Сибилле показалось, что все это ей снится.

— Я позвонила в Главное управление, как только поняла, что он действительно говорит правду. Хотя имя Томас Сандберг их сначала слегка запутало.

— Я не хотела вмешивать в это Патрика. Он и так мне очень помог, — сказала она и добавила: — Как мне казалось.

Мама Патрика кивнула. Значит, и ей тоже так казалось.

— Утром мы обыскали дом Ингмара Эрикссона, — произнес Пер-Олоф Грен. — И нашли останки в холодильнике.

Сибилла посмотрела на него.

Ах да. Я забыл заехать в магазин. Боюсь, вам придется удовольствоваться одним кофе.