приподнял бровь, и она поморщилась. Белла знала провинциальные нравы. Даже если бы это было правдой, в это вряд ли бы кто-то поверил.

– Мне жаль, что эта идея огорчает вас, но если хотите поехать со мной, то я не вижу иного выхода. Нельзя никак выделяться – это повысит вероятность того, что вас узнают. И, если позволите быть откровенным, вы сами говорили, что для вашей репутации уже ничего не страшно.

Белла вздрогнула, но это было правдой. Ее репутации давно пришел конец.

А это означало, что она не годилась на роль жены… ни для кого.

Все ее прекрасные мечты мгновенно улетучились. Она изо всех сил старалась не выдать своей боли и сказала:

– Очень хорошо, – и пожала плечами. Эта мысль придала ей еще большую решимость погубить Огастуса так же, как он погубил ее.

Он наклонил голову.

– Тогда я могу называть вас просто Белла?

– Я полагаю, это было бы уместно… – хотела согласиться Белла, но потом осеклась: – Нет, не стоит. Если вы будете называть меня моим настоящим именем в окрестностях Карскорта, то меня точно узнают.

– Вы правы. Действительно, острый ум, – одобрил он. – Тогда как мне к вам обращаться?

– Условимся так: «жена» или «миссис Роуз».

Каким болезненным будет для нее это притворство! Но это все же лучше, чем попрощаться с ним в Лондоне и, вероятно, никогда больше не побыть наедине.

– Если мы хотим казаться такой традиционной парой, то вам следует быть чопорной молодой женой. – Он лениво оценивал ее. – Ваша одежда подходит для этой роли, но ваша активность – нет. Возможно, нужны очки. – Белла испугалась, потому что очки были частью образа Беллоны. – Из простого стекла, конечно, – добавил он.

– Но где бы я могла найти такие вещи?

– Я раздобуду их для вас. И кольцо, конечно.

Все хуже и хуже. Белла потерла безымянный палец левой руки.

– Все это кажется очень неправильным.

– Все ради благого дела, – сказал он так небрежно, что она готова была влепить ему затрещину.

– От путешествий у меня начинает болеть голова, – солгала она. – Не могли бы мы обсудить все позже?

Он, конечно, согласился. Это позволило Белле примириться с ее страданиями. Она отвернулась к окну и попыталась притвориться, что его нет рядом.

Ей необходимо было прийти в себя, поэтому перерыв на чай, пока меняли лошадей, придал ей сил. Для нее было подарком это украденное время, проведенное с этим мужчиной. Она хотела извлечь из этой ситуации максимум пользы и узнать о нем побольше.

Когда они снова тронулись в путь, она спросила:

– Итак, какие у вас дела в Лондоне, сэр? Как это связано с кораблем?

– Точнее, с грузом. Это займет совсем немного времени.

– А ваш корабль? «Черный лебедь»? Вас на нем не хватятся?

– За ним ухаживают – чистят дно, – сказал Торн.

И Белла начала расспрашивать его о кораблях и море.

Некоторое время спустя она обнаружила, что уже рассказывает о себе, но с некоторой опаской, и об Оксфордшире: о географических особенностях, сельском хозяйстве и промышленности. Ей было стыдно за свое невежество, и пришлось признаться, что она была плохой ученицей.

– Больше интересовались тайными встречами с молодыми людьми в дальних уголках поместья? – сказал он.

– Но только после того, как мне исполнилось пятнадцать, уверяю вас, сэр. До этого я просто мечтала об этом на уроках.

– Мечтали встречаться с молодыми людьми в дальних уголках поместья?

– Нет. Я мечтала знакомиться с молодыми людьми на приемах, балах и собраниях. Возможно, даже в Лондоне. При дворе. – Она улыбнулась, вспоминая о своей юношеской глупости. – И, само собой, чтобы меня все обожали.

– Сколько же из ваших мечт сбылось? – спросил Торн, стараясь не отвлекать ее от откровенных воспоминаний. Он хотел узнать о Белле Барстоу все.

– Некоторые сбылись, – сказала она. – Я начала посещать местные собрания в шестнадцать лет и отправилась в Лондон зимой 1760 года.

– Когда Георг Второй был еще жив?

– Да. Я была представлена ему. Он разговаривал со мной очень резко, но я думаю, что он просто поддразнивал меня. Не могу сказать точно – у него был такой сильный немецкий акцент. Я так понимаю, у нашего нового короля вообще нет акцента.

– Поскольку он родился и вырос в Англии.

– Странно, что это кажется нам таким необычным. – Она улыбнулась ему.

– Почему бы и нет?

– Возможно, нам следует не допускать на трон монархов, которые не родились и не выросли здесь.

– Какая поразительная идея, но опасная!

– Почему бы и нет? – шаловливо бросила она, повторив его фразу.

Она в этот момент словно расцвела у него на глазах, но не из бутона, а из чертополоха. Превращаясь не в розу, а во что-то посмелее. Возможно, в мак. Ярко-красный и танцующий на ветру. Вот что должно быть ее судьбой, а не то унылое существование, с которым она сейчас вынуждена мириться.

– Почему вы так на меня смотрите? – потребовала она.

– Я пересматриваю историю Англии, исходя из ваших новых правил. – Он рискнул отвлечься от того, что его интересовало. – Вы когда-нибудь бывали на маскараде?

Она снова покраснела. Очень трогательно.

– Почему вы спрашиваете об этом?

– Простое любопытство.

– Тогда да, иногда я на них бывала.

– И они вам нравились?

Она настороженно отнеслась к подобным его вопросам. Интересно. Но все же ответила:

– Да.

– Какой был ваш любимый костюм?

– А какой был ваш? – возразила она.

Он подумал о простом одеянии пастуха, но сказал:

– Костюм пирата. А ваш?

– Средневековой королевы.

– Разве вы не были слишком молоды для этой роли?

– Все когда-то бывают молоды, даже королевы.

– Верно. Многие принцессы были выданы замуж за королей в юном возрасте. И увезены в чужую страну.

– А вот и еще один пример несправедливости по отношению к женщинам, – отметила она.

– Поразительно, неужели вы относитесь к такому типу женщин?

– А вы думаете, у меня нет на то причин?

Он вспомнил ее историю.

– Да, несомненно, есть. Давайте вернемся к нашим планам. Кто самые известные люди в восточной части Оксфордшира?

Торн пытался слушать, но его отвлекал маячащий образ шестнадцатилетней Беллы Барстоу, наслаждающейся приемами, собраниями и балами. Одетой как юная королева на маскараде. Он помнил ее молодую и подтянутую фигуру, благодаря которой она и нарвалась на проблемы в «Черной крысе». А также из-за нежелания сдаваться.

В шестнадцать лет она была смелой, но не глупой. Девушка с острым умом, сообразительная, получающая удовольствие от игры, но, как она сама сказала, знающая границы дозволенного. Вероятно, тогда у нее уже имелись поклонники, и она была на пути к желанному мужу и счастливой