сказала Нья. – Потому что вам нужно понять, почему мы не можем использовать таких воинов, как Келлан.

Тау задумался, как изложить свою позицию, не говоря Нье и служанкам, что величайшая польза от обучения в Исихого состояла не в поддержке Одаренных, а в создании отряда убийц, которым не будет равных.

– То, что я пытаюсь сделать, непросто, – сказал он. – Мне нужны те, кому я могу доверять, а таких осталось не так много.

Нья фыркнула.

– У вас что, мало Меньших? Есть вы, есть тот здоровяк, есть светлокожий парень, который всегда обгорает на солнце, есть барабанщик, и есть Темба.

– Темба? – Тау прищурился. – Откуда вы знаете его имя?

– А с чего бы мне его не знать? Он то и дело несет всякую чушь, – сказала Нья.

Тау пожал плечами, соглашаясь.

– Вы насчитали пятерых. Этого недостаточно, чтобы создать защитный круг для Увещевающих. Мне нужны еще люди. Как минимум один.

– Вот и выберите одного, любого.

Тау скользнул взглядом по лицу королевы. Ее черты были спокойными и гладкими, как горное озеро. Но это спокойствие было фальшивым, как и кротость ее служанок. Королева, подумал Тау, не сказала Нье, чем именно он занимался в Исихого. Поэтому Тау решил действовать осторожно.

– Это не так просто, нельзя выбрать любого, – сказал он, думая о том, что воины, которых он создаст и выпустит в мир, будут смертоносны, как Разъяренные Ингоньямы без каких-либо ограничений. – Нужно время, чтобы развить в них решимость противостоять демонам. Нужно время, чтобы научить их драться. – Тау помолчал. Он хотел, чтобы Нья задумалась о том, насколько это страшно – выступить против чудовищ, и о том, кем нужно быть, чтобы на такое отважиться. – Чтобы сдержать демонов и дать нашим Увещевающим преимущество, наши бойцы должны быть достаточно опытными. Единственный способ набраться этого опыта – входить в темный мир ночь за ночью, драться и умирать от лап врага, которого невозможно убить. И так снова и снова.

В какой-то момент Нья должна была понять эту часть плана, но сейчас он видел, что правда, которую он открыл, была ей неприятна.

– Понимаю, – сказала она.

– Мне нужны те, кто сможет противостоять испытаниям темного мира, и этих людей нужно столько, чтобы хватило сформировать и удержать круг, – сказал Тау. Ему требовались те, кто сможет вынести превращение в полубогов, не сойдя с ума.

– И что, вам некого позвать? – спросила Нья.

– Я потерял многих из ближайших соратников, но не всех. – Тау повернулся к королеве. – Вы сможете и дальше учить меня верховой езде, моя королева?

– Сможем. А почему ты спрашиваешь? – сказала она.

– Я хочу вернуться в крепость. Думаю, я понял, кто сможет быть шестым.

Глава седьмая

ДУМА СИБУСИСО

Дума пока не понимал, повезло ему или нет. Ночь наступила не так давно, и он сидел на земле, скрестив ноги, за строением, где держали лошадей. Он находил странным, что животные жили под лучшей крышей, чем он в детстве, но Вельможам вообще были свойственны странности, а Думе не хотелось понапрасну рассуждать о глупостях, на которые он не мог повлиять.

Вместо этого он размышлял над тем, не стал ли Тау… чемпион Соларин кем-то вроде Вельможи. Ведь выглядел он теперь определенно как Вельможа, сидя напротив Думы в красно-черных кожаных доспехах.

Чешуй Джавьеда, рассуждал Дума, изменил Тау. Как, впрочем, их всех, но его – больше, чем кого-либо, и Дума знал себя достаточно хорошо, чтобы признать: Тау стал по-настоящему пугающим.

У Соларина всегда была манера смотреть так, словно он готов перерезать человеку горло так же легко, как перекинуться с ним парой слов. Дума знавал таких еще в своем краю, и с теми, как правило, можно было что-то предпринять, чтобы они не перерезали тебе глотку. Однако новый чемпион, считал Дума, был опаснее прочих, ведь если Тау решал, что кому-то пришла пора попрощаться с жизнью, то с этим уже ничего было не поделать. Вот почему Дума не знал, радоваться ему или горевать из-за того, что Тау Соларин пришел к нему ночью и попросил стать шестым в его новом отряде. И все же Дума этим гордился.

Он оглядел собравшихся – Удуака, Яу, Тембу, Азиму, прекрасную Леди Одаренную и, конечно, самого Тау. Все они, в отличие от Думы, уже делали это раньше, и тем не менее он видел на их лицах тревогу.

Учитывая то, о чем предупредил его Тау, тревога была объяснима. Дума и сам не сказал бы, что слишком жаждет того, что им предстояло. У него пересохло во рту от мысли, что от него требуется делать вещи, на которые оказался неспособен сам Келлан Окар. Однако Дума придерживался мнения, что если он нужен Тау и его соратникам, то он сделает все что угодно.

– Помните, чему я вас учил, – сказал Тау. – Не принимайте силу темного мира.

Думе захотелось в туалет. Хотя он пробыл здесь всего четверть промежутка и не представлял, как пустой мочевой пузырь мог наполниться так быстро.

– Закройте глаза и дышите, – сказал Тау. – Расслабьте мышцы, успокойтесь…

Расслабиться было трудно, и он опасался, что из-за напряжения мог остаться там, где сидел. Но когда у Думы закружилась голова, он понял, что лучшая его часть уносится прочь из этого мира.

– Встаньте в круг! Они идут! – крикнул Тау, но его голос прозвучал не громче шепота.

Дума открыл глаза, огляделся по сторонам, увидел сияние своих товарищей, яркое и чистое, совсем не такое, как все прочее в этом мраке, плотно их окружавшем. Дума помолился и дрогнувшей рукой поднял меч, всматриваясь в густую мглу.

Первое чудовище выскочило на него из тумана, и мочевой пузырь Думы не выдержал.

Демон бросился на него, Дума закричал, но все же сумел поразить тварь, всадив ей клинок между уродливой головой и мерзким туловищем. По инерции оба упали в грязь, и, перекатившись вместе с демоном, Дума выхватил из-за пояса кинжал.

Не глядя, он вонзил узкое лезвие в тело твари. Брызнула черная кровь. От ее запаха Думу стошнило. Они продолжали бороться, и твари удалось достать задними ногами бедро Думы, разорвав кожу, мышцы и сломав кости.

Дума снова закричал. Боль, страх и жажда остаться в живых целиком захватили его. Он отполз и с трудом поднялся. Поврежденная нога подгибалась под тяжестью его тела, но тварь снова ринулась в атаку.

Дума знал, что уже