солнце играет на стёклах. Всюду народ – у лотков с фруктами, щербетом, лавками одежды, кузнечными мастерскими и мангалами, где жарят мясо и лепёшки с мощным зовущим ароматом.

Чутьё толкнуло Таргитая в неприметную улочку слева. На пути возник толстяк поперёк себя шире. Брови сдвинуты, шатается, мычит что-то нечленораздельное.

Невр грубо его оттолкнул. Мужик взревел с обидой. Схватил Таргитая за плечо, но кулак невра с хрустом впечатался в обрюзгшее лицо. Из разбитых губ брызнула кровь. Удар отбросил мужика на ближайший стол, и тот с треском развалился под его весом. Под ноги прохожим посыпались лепёшки, спелые яблоки, гроздья крупного винограда.

Раздались возмущённые крики, торговец стал в гневе потрясать руками. Таргитай, разрываясь от тревоги за девушку, бросил монету, и хозяин лотка кинулся подбирать блестящий серебряный кругляш.

Оставив шум и гвалт позади, варвар понёсся вдоль улочки. С обеих сторон вверх уходят каменные стены домов. На крыше рыжей молнией промелькнула кошка, донеслось протяжное мявканье. Окон нет, стены из плотно уложенных камней.

Показалось, что наверху мелькнул детский силуэт, но тут же пропал, по крыше торопливо простучали удаляющиеся шаги.

Здесь никого, однако чуйка подтолкнула вперёд, и Таргитай побежал дальше. Слева показался проулок, оттуда раздаются приглушённые крики. Дударь различил несколько грубых мужских голосов и один – юной девушки.

Сердце сжалось в недобром предчувствии. Закат в небе уже почти догорел, тени начали сливаться друг с другом в преддверии ночи.

Войдя в проулок, Таргитай увидел, как пятеро крепких мужчин окружили беглянку. Взяли в плотное кольцо, один держит мешок, готовясь набросить на беглянку.

– Да кто вы такие?! – крикнула юная девушка с возмущением. На её хорошеньком лице проступил страх. – Не смейте!

– Царевна София, – прорычал высокий бородач с мешком, – давай без глупостей. А то будет больно.

Девушка ахнула, к щекам от возмущения прилила краска.

– Я не позволю! Да вас за это…! Да вы хоть понимаете, что творите?!

Бородач кивнул помощникам, и те стали заталкивать ее в мешок. София принялась вырываться, в ход пошли ногти и зубы. Ближайший мордоворот отшатнулся с глубокими царапинами на щеке.

Девушка впилась зубами в запястье ещё одному, и тот издал болезненный вопль. Наконец, раздался звучный шлепок. На щеке царевны заалел след от широкой пятерни. У девушки выступили слёзы. Она дрожит, но храбрится, старается смотреть уверенно и надменно.

– Напрасно ты выбежала из дворца без охраны, – протянул бородач. – Кто знает, какие опасности могут подстерегать юных дев царских кровей.

– Эт повезло, что тебя велели доставить в целости, – прогудел ещё один, потирая расцарапанную щеку. – Не то мы бы тебя облюбовали прямо тут!

– А что, Борисфен, – проговорил парень со следом укуса на руке. – Почему бы и нет. Кто узнает-то? Давай подержи её, я … гм… поем сладкого первым!

– Не дури, Мотагон, – проговорил бородач с нажимом. – Её скоро вся городская стража будет разыскивать! За грубость ответит позже! Когда вынесем из города. А уж потом передадим заказчику.

Никто не заметил, как в узком проходе показалась могучая фигура в волчовке. Золотистые волосы рассыпались по плечам. В глазах, затмевающих голубизной небо, сверкают искорки гнева.

– Как смеете обижать юную деву! – пристыдил Таргитай с жаром. – Немедленно отпустите! И умоляйте простить!

Бородач грозно повернулся к нему. Мотагон и ещё двое с готовностью выступили вперёд, каждый выпятил грудь колесом. Пятый, самый мелкий, остался с царевной, удерживая за руки и торопливо связывая ей запястья.

– Тебя, что ли, умолять? – уточнил Борисфен, глядя на Таргитая. – Проваливай, дикарь в волчьей шкуре!

– Варвар, – поморщился Мотагон, рассматривая невра с презрением, – здоров как бык. Ничо, я раньше на бойне скот валил. И не таким проламывал бошки…

Глава 9

Настойчивый зов, что издал Меч Гардея, был подобен удару молнии. Клинок за спиной принялся вибрировать. Плечи Таргитая обдало жаром сквозь толстую ткань волчовки.

Пальцы потянулись к рукояти, но невр заметил насмешливые лица разбойников. У них тоже ладони на рукоятях мечей за грубо выделанными поясами. Однако вытаскивать не спешат – уверены, что и так справятся, а над ним уже смеются – мол, варвар из леса, у него кишка тонка победить голыми руками.

Таргитай отнял руку и тут же услышал, как пальцы захрустели, туго сжимаясь в кулак.

Его вдруг накрыло бешенство при виде мерзавцев, что посмели угрожать этому дивному существу.

На глаза упала красная пелена. Некая сила швырнула его вперёд. Дудошник видел лишь силуэты, окутанные багровым туманом, а сам бил, уворачивался, пинал, вкладывая в удары всю мощь…

Пару раз скулу ожгло болью, но затем он перехватил руку и резко дёрнул. В уши ударил истошный крик.

Кулаки Тарха стали попадать по мягкому. Наконец, он остановился, чувствуя, как кровь дико пульсирует в висках, а обжигающее дыхание разламывает рёбра.

С глаз спала кровавая пелена, и он увидел, что все пятеро разбросаны по двору меж безликими стенами домов. Лица разбиты в кровь, у двоих руки неестественно вывернуты. Ещё один смотрит в темнеющее небо остекленевшими глазами.

Дудошник глянул на свои руки. На костяшках кровавые ссадины, но боли не чувствует. Девушка смотрит на него во все глаза. Волчовка распахнута, выставляя напоказ плиты мышц на груди и резко очерченные валики мускулов на животе.

Испуганное выражение на лице Софии сменилось любопытством, в глазах вспыхнули озорные огоньки.

– Вот это да! – воскликнула она с восхищением. – Могучий герой, ты спас мне жизнь!

Она прищурилась, словно что-то припоминая. Затем глаза широко распахнулись от изумления.

– Это ж ты схватил носилки, верно? Ха-ха! Ну ты и силён, богатырь! В жизни не видела ничего подобного!

Девушка стоит, юная и прекрасная, посреди темнеющего двора и неподвижно лежащих тел. Однако теперь она, в этом охотничьем костюме, сшитом точно по фигуре, показалась Таргитаю совсем ещё ребёнком. Девочка-подросток, которой тринадцать или четырнадцать вёсен.

В былое время, мелькнула мысль, он бы, не задумываясь, начал рассказывать ей истории, играть на дуде, а потом… Но теперь его что-то остановило. Некий голос внутри напомнил, что он теперя бог. А боги детей любят… именно как детей, а не как женщин.

Он вдруг принялся хлопать себя по груди и поясу. С беспокойством стал обшаривать взглядом вымощенную булыжниками землю. Увидев что-то поодаль, нагнулся и радостно подобрал. Только теперь София узрела, что герой сжимает в руке простую деревянную дудку. Однако радость на лице такая, словно отыскал невесть какое сокровище.

– Эй, ты! – позвала, немного рассердившись, девушка. – Очнись!

Дударь, наконец, посмотрел на неё, словно только что заметил. С лица ушла наивная детская радость, в Софию упёрся пронзительный