Она не выносила, когда он говорил подобные вещи. У неевозникало ощущение, будто ей на плечи взваливали какую-то непосильную ношу.Барби не желала быть «всем» ни для него, ни для кого-нибудь другого. Это былобы для нее слишком тяжелым бременем, и она бы с ним не справилась. Теперь ужона это знала, и очень хорошо.

— Я просто хочу, чтобы ты была счастлива.

Она задумалась о том, смогут ли когда-нибудь исполниться егопожелания.

— Я и так счастлива, — сказала она спокойно.

— Неужели? Иногда я в этом вовсе не уверен. Ведь ячертовски скучный парень.

— Да нет же, нет, — вспыхнула она, — простоиногда я очень много хочу, — Барби задумчиво улыбнулась, — и я тогдапросто схожу с ума. Не обращай на меня внимания.

— Чего ты хочешь, Барби? — Он знал, что она оченьхочет стать знаменитой актрисой и сделать блестящую карьеру. Но, кроме этого,она никогда больше не говорила о своих мечтах или о том, что бы она хотелаиметь в их совместной жизни. Казалось, что Барби просто плывет по течению, деньза днем, удовлетворяя свои сиюминутные желания. Она, похоже, никогда незадумывалась о будущем.

— Иногда я сама не знаю, чего хочу. Наверное, в этом-тои вся беда, — призналась она, — я хочу стать актрисой… Хочу иметьхороших друзей… Хочу быть свободной… Хочу приключений…

— А как насчет меня? — спросил Чарли грустно.

Она забыла о нем и, когда он это сказал, покраснела.

— Конечно, я хочу быть с тобой. Ведь мы же муж и жена,так ведь?

— Так ли? — спросил он прямо, и она, не найдя чтоответить, кивнула головой:

— Конечно. Не глупи.

— А что значит для тебя быть замужем, Бэб? То, что тытолько что перечислила, вовсе не подходит для семейной жизни.

— Почему нет? — Но она знала, что он прав. Онапросто была не готова к тому, чтобы лишить себя всего этого, и не думала, чтоэто сможет сделать Чарли.

— Не знаю. Просто мне думается, что свобода иприключения — вовсе не синонимы «семейной жизни», хотя признаю, что они могутими стать. Я считаю, что ты можешь делать все, что захочешь, до тех пор, покатебе будет прият но. — Он наблюдал, как она загасила сигарету и тут жезакурила новую. Чарли еще хотел спросить, счастлива ли она с ним, но не осмелился.Он боялся услышать ее ответ. И, глядя на нее, продолжал думать о том, что еслиу них появится ребенок, то все может измениться. Ребенок — это тот фундамент,который необходим, чтобы навсегда связать их жизни.

В понедельник после Дня Благодарения Марк отпустил Чарли сработы, и он поехал в Лос-Анджелес. Барби он ничего не сказал, а так как у неев этот день был очередной показ купальников, она не заметила ничего: ни когдаон уезжал, ни то, что он надел свой лучший костюм, ни того, что он ужаснонервничал. Барби занималась своими ногтями, на полную мощность включив радио.Уходя, он окликнул ее, но она не ответила.

По дороге в Лос-Анджелес он думал о том, что теряет жену, ивсе больше волновался из-за этого. Барби ничего не говорила, но ему казалось,что теперь ее мысли постоянно блуждали где-то далеко. Она стала оченьзамкнутой. Он знал, что она делает это не со злости, но и смириться с этим былотрудно. Она совсем перестала заботиться о доме, разбрасывала где попало своюкосметику, их спальня была похожа на поле битвы между лифчиками и чулочнымипоясами, а вся ее одежда валялась везде, где только можно, то есть там, где онав тот момент раздевалась. Да, Барби была классной девчонкой, и Чарли сходил поней с ума, но, наверное, Марк был прав, он совершенно испортил ее. Он и неждал, что она будет делать для него хоть что-то, и никогда не спрашивал ее, начто она тратит деньги, которые зарабатывает сама, хотя знал, что она чаще всеготратит их на вещи, бродя с Джуди по магазинам. Была только одна вещь, которуюон очень хотел получить от жены, но именно ее никак не мог добиться. И его планзаполучить желаемое обманом до сих пор не сработал. Теперь он должен былвыяснить, почему так получилось. «И когда я это выясню, — усмехнулся онпро себя, припарковывая машину на Уилшир-бульвар, — берегись, Барби!»

Приемная доктора Питера Патенгилла поразила его своейпестротой, обилием горшков с цветами и ярких акварелей. Она выглядела оченьнарядно и совсем не была похожа на приемную, где обычно говорят шепотом. Назвавмедсестре свое имя, Чарли более-менее успокоился. Он улыбнулся, вспомнивисторию про пресловутые жокейские шорты со льдом, и притворился, чторазглядывает журналы, хотя не мог ни на чем сосредоточиться; но вот наконец онуслышал свое имя и вошел в кабинет доктора Патенгилла.

Доктор сидел за столом, но при виде Чарли поднялся, и еголицо осветила широкая улыбка. Он был довольно внушительных размеров,широкоплечий, с черными волосами и темно-карими глазами, в которых светилисьдоброта и мудрость, присущие зрелому мужчине. На вид ему можно было дать чутьбольше сорока. На нем был яркий галстук и твидовый пиджак, и, прежде чем онзаговорил, Чарли понял, что доктор ему нравится.

— Я Питер Патенгилл, мистер Винвуд.

После того как он представился, Чарли попросил звать его поимени. Доктор предложил ему сесть и спросил, не хочет ли он выпить чашечкукофе. Но Чарли был слишком возбужден, поэтому отказался. Он выглядел молодым ииспуганным, слишком молодым, чтобы быть пациентом доктора Патенгилла, уролога,специализирующегося на нарушении половых функций.

— Чем могу быть вам полезен?

— Я не совсем уверен, — Чарли растерянноулыбнулся, и доктор посмотрел на него дружелюбно, — я не знаю, конечно,что вы можете сделать… но только… я слышал про жокейские штаны с кусочкамильда… — Питер Патенгилл улыбнулся, и Чарли вспыхнул от смущения.

— Да, они служат для определенных целей. Правда, длянекоторых это звучит довольно глупо. Понижение тестикулярной температурыповышает плодовитость. — Произнеся это, он открыл анкету, лежащую передним на столе, взял ручку, а затем посмотрел на Чарли. — Ну что ж, давайтеначнем все по порядку, мистер Винвуд… Чарли.

Он начал расспрашивать пациента обо всех тяжелых ихронических заболеваниях, которые тот перенес, венерических болезнях, спросил,не болел ли тот в детстве эпидемическим паротитом, и Чарли отрицательно качалголовой в ответ на все его вопросы.

— Вы и ваша жена непрерывно стараетесь зачатьребенка? — Он спросил это, чтобы выяснить, для чего Чарли пришел к нему.Молодой человек был так застенчив, что не смог толком ничего ему объяснить.

— Да… то есть нет… то есть я стараюсь.

Питер улыбнулся, откинулся на спинку стула и посмотрел наЧарли.

— Может быть, нам следует просто поговорить, —мягко пошутил он, — дело в том, что эта проблема может быть решенаусилиями двоих людей. Здесь и речи быть не может об одностороннем желании.