опасное мероприятие… Думаю, что старшие драконы мало того, что не отпустили бы больше никого из своих детей в Академию, где, оказывается, царят настолько вольные нравы и дети шастают туда сюда воевать и свергать временщиков с трона, так еще и этих дурачков, попавших к ним в горы, не выпустили бы больше на свободу. Дракончика оставили бы под замком в родовом замке, а остальных мелких пакостников, возомнивших себя взрослыми, вернули бы в Академию, предварительно перевязав подарочными лентами.

— Вот вечно ты считаешь меня маленьким, — дуется Лар, — а я уже взрослый! Я могу наследовать!

— С двадцати пяти лет, — напоминаю я ему наше законодательство, — а до этого времени только с регентом.

— Когда я займу трон, то перепишу этот идиотский закон!

— Сначала займи!

— Да ты вечно в меня не веришь! Ты сама-то что сделала для того, чтоб вернуть наше? Я хоть что-то пытаюсь… А ты? Юбками в гостиной императрицы трясешь?

Я молчу, пристально глядя на Лара, обидные, несправедливые слова хлещут по лицу. Он вырос, мой братик. Стал совсем взрослым. Безжалостным. Нетерпимым… Так на отца похож…

Лар замолкает, осознав, что выкрикнул только что, испуганно выдыхает:

— Лари… Единый… Я не хотел, Лари… Прости…

— Ты прав, Лар, — слова выдавливаются с трудом, но их надо сказать, иначе… Иначе зачем это все? — Я ничего не пытаюсь сделать. И до этого не пыталась. Слишком занята была, знаешь, спасением наших жизней… Мне жаль, что так получилось, с нашими… родными… И ты вырос… Конечно, вырос. И слишком засиделся под моей юбкой. Я больше не буду мешать тебе набивать собственные шишки, брат.

Я встаю, разворачиваюсь и, не слушая больше отчаянное: “Лари! Ну, Лари же! Да я просто сдуру! Я не хотел!”, выхожу из комнаты.

Понимание, что я как-то слишком увлеклась спасением тощей задницы одного мелкого засранца, накрывает с головой. Нет, я не считаю, что его не надо было спасать, это уж совсем за гранью. Но вот проучить, чтоб почувствовал свою вину, стоит.

Волк появляется ниоткуда, мягко подстраивается под мой нервный шаг, и я в этот раз почему-то даже не напрягаюсь, что нас увидят вместе. Слишком зла.

Настолько, что, если эта лохматая скотина попробует заговорить или опять примется тащить меня в укромный угол, чтоб всласть дать волю лапам, то я буду серьезно отбиваться и, возможно, даже что-нибудь обрушу тут. Какой-нибудь не особенно крепкий флигель… Катаржина говорила, что у них тут с качеством окон прямо беда…

А потому что не надо приставать к леди, когда она в раздражении.

Но Волк на удивление тактичен.

Он просто идет рядом, не пытаясь меня хватать.

И, в итоге, я не выдерживаю первая.

Поворачиваюсь к нему и, жестко глядя в глаза, говорю:

— Создается впечатление, что мой брат слишком мало времени уделяет практическим занятиям… Интересно, с этим можно что-то сделать?

В волчьем взгляде на мгновение мелькают острые игривые огни иронии, но голос его крайне серьезен:

— Да, думаю, можно убедить ректора предложить ему… И еще нескольким особо отличившимся студентам практические мероприятия… С выездом в поле… Свежий воздух, простой физический труд, некоторые органичения в питании… Думаю, это должно заставить немного поменять приоритеты…

— Какие умные слова, — язвлю я, но аккуратно, с самым серьезным выражением лица, — не забудьте их, когда дойдете до ректора.

— М-м-м-м…

— Моя благодарность будет безмерна.

— Ну, если только так…

— Соразмерна, вернее, затраченным вами усилиям.

Волк усмехается и, оглянувшись по сторонам, чтоб убедиться, что лишних ушей и глаз нет, наклоняется ко мне, шепчет, обдавая горячим дыханием шею:

— Тогда вспоминайте то, от чего отказались этой ночью, принцесса…

Несмотря на злость, послушно вспоминаю и краснею, кажется, даже не щеками, а ушами и всей шеей.

— Для этого, — выделяю голосом последнее слово, — вы должны наизнанку вывернуться…

— О-о-о-о… Вы не верите в мои способности?

— Сомневаюсь, что они настолько… способны…

— Вечером проверим.

— Проверим.

В конце коридора появляются студенты, Волк, успев мягко куснуть меня за шею, быстро отстраняется и, вежливо кивнув, удаляется прочь.

А я остаюсь стоять и смотреть на его широкую спину. И унимать сонм мурашек, бегущих по коже от сладкого многообещающего укуса и еще более многообещающего взгляда…

Пожалуй, я начинаю привыкать к такому способу оплаты. И даже находить в нем своеобразное удовольствие…

Глава 39

Глава 39

Катаржина вздыхает, смотрит на меня виновато, и я, в итоге, не выдерживаю:

— Ну хватит уже! Я тебя ни в чем не виню!

— Ну как же не винить-то? — шепчет Катаржина, — если я , можно сказать, сама тебя к нему в лапы…

— Ох, поверь мне, дело вообще не в тебе… Сама-то как? Сильно… наказал?

— Хорошо наказал… — она щурится довольной кошкой, и я понимаю, что зря переживала за подругу, похоже, ей процесс наказания понравился. Впрочем, так же, как и мне процесс оплаты… — А мы еще Кати оставили с няней… — продолжает она, краснея, и я, не сдержавшись, хихикаю.

Очень уж лицо у Катаржины в этот момент… говорящее…

— Леди, я , конечно, понимаю, что структуры практических заклинаний не так интересны, как ваши разговоры, но все же хотелось бы хотя бы уважения… — преподаватель по методике заклинаний, пожилой флегматичный полудракон профессор Сарр, обращает на нас внимание. А, учитывая, что обычно он вообще ни на что не реагирует, кроме своих схем, любому становится понятно, что мы с Катаржиной явно перебарщиваем.

Я тут же вытягиваюсь за столом и со всей серьезностью принимаюсь смотреть на доску, усыпанную множеством формул, делая вид, что все безумно интересно.

Катаржина повторяет мой маневр, старательно что-то переписывает с доски.

Профессор тут же теряет к нам интерес, продолжая занятие.

А я на мгновение испытываю сожаление, что мы занимаемся индивидуально, а не в группе. Насколько было бы проще, наверно!

А так все внимание профессора только к нам и к предмету. И наше, соответственно, тоже…

И то хорошо, что со мной Катаржина, которая пропустила курс лекций профессора из-за рождения дочери и теперь наверстывает. Иначе бы совсем грустно было…

Но поговорить ужасно