нее Чарли отверг всех невест, которых пытался навязать ему отец. Чарли мог пойти по пути наименьшего сопротивления, но вместо этого подверг себя смертельной опасности. А все потому, что любил Локон. Только ее одну.

«Но насколько я серьезна в моем намерении? – спросила себя девушка. – Вряд ли без помощи Хойда мне удастся разыскать Колдунью… Кроме того, где еще я найду команду, чтобы осмелилась идти в Багряное море? Да и способна ли я бросить новых друзей на произвол судьбы? Тем более сейчас, когда они возлагают на меня все надежды? Если сбегу, кого тогда отдадут дракону? Или у Вороны не останется иного выхода, как развернуть корабль и возвратиться в Изумрудное море? Снова грабить и убивать?»

Эти вопросы тяжким бременем лежали на душе, не давая ни минуты покоя. Чем дольше Локон размышляла, тем тяжелее ей становилось. Казалось, мысли о том, как разрешить ситуацию, только усугубляли ее и множили опасности.

В тот день, когда вдалеке наконец-то показался порт, Локон стояла на палубе, а ветер трепал и все больше запутывал ее шевелюру. Девушка снова думала о Чарли. Парень никак не шел из головы, и Локон страшно по нему скучала. До недавних пор она не сознавала, как за все эти годы привыкла на него полагаться. Не то чтобы Чарли делал для нее что-то особенное, – пожалуй, он вообще не относился к тому типу людей, кто пытается что-то делать. Чарли был тем, кто всегда рядом. В его присутствии возникавшие трудности разрешались сами собой. Он будто источал флюиды, которые благотворно воздействуют на сердце в особенно затруднительных эмоциональных состояниях.

В последнее время девушке все сложнее было мысленно восстанавливать образ Чарли. Она могла с точностью вспомнить портрет юноши, висевший над камином в герцогском особняке, но не более того. Локон любила Чарли, однако черты его лица упрямо от нее ускользали. Хотя это не так уж и странно, ведь портрет – всего лишь вещь. Вникнуть в особенности предмета материального мира и запомнить их несложно, но с личностью, у которой есть душа, такой номер не пройдет.

Из моря изумрудных спор вырос остров. Дуги, воодушевленные перспективой вскоре сойти на берег, заулюлюкали. И даже походка Хойда стала как будто пружинистей, когда он прошествовал мимо Локон в…

Ладно, признаюсь, в тот день я натянул черные слаксы и заправил их в белоснежные спортивные носки. Ну да, признаюсь, мне стыдно. Времечко было смутное, и мое чувство стиля хромало на оба колена, перебитых тяжеленным моргенштерном.

Прежде чем Локон успела решить, возьмется ли она реализовать свой уже наполовину сформированный план побега, к ней как будто невзначай подошел Лаггарт. Хлопнув ее по плечу, он указал на каюту капитана:

– Тебя хочет видеть Ворона.

Локон, вздохнув, направилась в каюту. Ворона сидела за столом, держа в пальцах изящную фарфоровую чашку с цветочным мотивом. Капитан глотнула чая и указала на стул возле меньшего столика.

Девушка послушно села, стараясь не пялиться на книжицу, которую еще совсем недавно читала тайком. Ворона, глядя в иллюминатор, рассеянно постучала указательным пальцем по раскрытой странице.

Между тем на палубе громко командовал Лаггарт, гоняя Дугов и готовя корабль к швартовке. Тихо поскрипывая деревянными перекрытиями и замедляя ход, судно поворачивало.

– Прелестная чашка, капитан, – осмелилась заговорить первой Локон.

– Добыча с судна, что мы взяли на абордаж, – ответила Ворона. – Мой первый законный трофей пирата.

– Мы входим в порт, – сказала Локон, как будто Ворона этого не знала. – И я… думаю сойти на берег.

– Нет, не думаешь, – отчеканила Ворона.

– Не думаю?

Ворона покачала головой и отхлебнула из чашки.

– Ты составишь мне компанию здесь, пока экипаж разгружает корабль и пополняет запасы. Насладимся обществом друг друга.

От услышанного по телу пробежала дрожь. Неужели Ворона прознала, что Локон за ней шпионила? Или просто боится, что ее подношение дракону сделает ноги? С упавшим сердцем девушка поняла, что ее сейчас лишили возможности выбора: бежать или не бежать. И даже если капитан и не догадывается о ее планах, искушать судьбу она, похоже, не намерена.

– Любишь чай? – спросила Ворона.

– Да, очень люблю.

– Тогда тебе, вероятно, понравился бы этот, – сказала Ворона. – Сорт называется «Заприэл». Прямиком с Дроматорских островов. Ценится дороже золота.

Локон ждала, что ей предложат чашку чая, но, похоже, у капитана даже в мыслях этого не было.

– Такова жизнь беглеца-висельника, – продолжила Ворона. – Череда всплесков безудержного мотовства. Мы должны вкусить всех удовольствий, ибо жизнь пирата до неприличия коротка. Мне приятно сознавать, что каждый в моей команде может разделить эти удовольствия со мной.

– Вас радует, что экипаж вашего судна вне закона? И что все вы подлежите поимке?

– Мне приятно сознавать, что мой экипаж живет полноценной жизнью. Да, мы в одном шаге от смерти, но только так можно почувствовать жизнь, – сказала Ворона. – Большинство людей умирает, так и не пожив по-настоящему. Люди боятся потерять годы, что им отмерены, однако забывают главное: они не смогут встретить эти годы достойно, потому что не научились жить. Вот такая ирония отсроченного существования. – Капитан сделала еще глоток и взглянула на Локон. – Наверняка, присоединившись к нам, ты почувствовала себя живее всех живых. Убийство, близость собственной смерти… Верно я говорю?

Локон в самом деле ощущала себя теперь иначе и хотела было согласиться с Вороной, но отчего-то не решилась. Она больше не делила мир на черное и белое, плохое и хорошее. Локон пересмотрела свои взгляды на нормы морали; в последнее время она меньше совестилась поступать безнравственно. Означает ли это, что пиратская жизнь очернила ее душу? И удастся ли когда-нибудь от всего этого отмыться?

– Вы не правы, – наконец произнесла Локон. – Многие живут осмысленной, интересной жизнью и без вашего вмешательства. Вы бесчувственны. Нельзя убивать людей, как скот! Тем более добропорядочных.

– Я не бесчувственнее лун, – возразила Ворона. – Почему лунам можно без разбору губить детей и стариков, благодетелей и злодеев, а мне – нет? А смертельные болезни и голод? А неудачники, которым суждено запнуться о порог и окочуриться у себя дома? Почему я должна воздерживаться от убийства добропорядочных людей? Сея смерть наобум, я исполняю волю богов. Убивать избирательно означало бы поставить себя выше их.

– Вы запросто можете получать все, что пожелаете, никого не убивая.

– Да, но зачем? – спросила Ворона. – В конце концов, пиратка я или нет? Ты, между прочим, тоже в наших рядах – хоть и срамишь нашу братию своим милосердием. Это ж надо догадаться – защищать суда незнакомых торгашей, когда сама на волоске от смерти!

У Локон перехватило дыхание. Она не могла вымолвить ни