не первой обнаружила, что лозы можно проращивать и дальше – после уже свершившегося контакта с водой и бурного первоначального прорастания. Детонация спор и выстрел из пушки происходят отчасти непредсказуемо, однако процессы, работающие внутри снаряда вплоть до водяного взрыва, можно рассчитать с точностью до секунды. При точно отмеренном количестве воды изумрудная лоза вырастет ровно настолько, насколько это необходимо канониру.

Специально для тех, кому не дают покоя такие подробности, как погодные условия на планете Локон, я должен уточнить: лоза, исчерпав потенциал, свой рост прекращает. Иначе при крайней необходимости употреблять лозы в пищу было бы просто невозможно. Завершение роста является необходимым условием для того, чтобы питаться лозами без риска навредить здоровью.

В общем, первоначальная детонация отправляет пушечное ядро в полет, а заодно раскалывает внутри снаряда стеклянную ампулу с водой, призванной смочить конец изумрудной лозы и пустить ее в рост. Лоза проталкивает ударник с серебряным бойком прямиком к розеитовой сфере, обложенной зефирными спорами. Внутренняя сторона сферы покрыта воском, чтобы избежать соприкосновения розеита с находящейся внутри нее водой. Когда серебряный боек врезается в зефирные споры, некоторые из них погибают, однако большинство остается невредимо. Под ударом бойка сфера дает трещину, вода выплескивается наружу и вступает в реакцию со спорами. Зефир взрывается, и снаряд разлетается на осколки, высвобождая воду из розеитовой сферы.

Под эскизом Локон нашла приписку: «Мне довелось повидать множество инженерных решений, но я продолжаю считать, что будущее за ударно-детонационными снарядами». Судя по всему, заметка принадлежала не Уиву, а человеку, создавшему эскиз.

Локон не имела ни малейшего представления, что такое «ударно-детонационные снаряды», однако конструкция, по ее мнению, притязала на гениальность. Пушечный выстрел производился благодаря взаимодействию трех различных эфиров. Изумрудный эфир служил фитилем, розеитовый – резервуаром для водяного заряда, а зефирный отвечал за детонацию снаряда. Вы спросите, почему сфера, наполненная водой, не трескалась, когда ядро вылетало из жерла пушки? Что ж, я вам отвечу. Розеит гораздо крепче стекла, но при этом он очень уязвим для серебра. Изучая эскиз, Локон отметила про себя одно важное свойство воска – свойство изолировать эфир от воды.

Локон охватил благоговейный трепет. Один за другим в голове зарождались мыслимые и немыслимые эксперименты. Не могу не отметить, что подобные опыты с зефирными спорами зачастую гарантируют только то, что хоронить исследователя будут в нескольких гробах и далеко не сразу – по мере отыскания частей тела. Однако в случае с Локон делать поспешных выводов не стоит, потому как мы уже уяснили: наша героиня, в отличие от многих, на редкость рассудительна.

Нормальные люди споровщиками не становятся и стать ими не стремятся. Обычно это ремесло считают своим призванием только те чудаки, кто умудрился каким-то чудом пережить непреодолимую от рождения тягу к прыжкам с головокружительных высот на мелководье, скоростным спускам на велосипедах с горных склонов и поеданию неопознанных ярких ягод.

Человеческий вид действительно нуждается в толике безрассудства. Исключить эту составляющую означало бы обречь цивилизацию на вымирание еще в зачатке. Что с нами сталось бы, окажись наш предок слишком умен и осторожен, чтобы приблизиться после удара молнии к дымящемуся соплеменнику, что лежит бездыханный подле дерева, объятого оранжевым трескучим ореолом? Механизмы эволюции работают непредсказуемо, и точность их оставляет желать лучшего. Индивиды, у которых тестостерона больше, чем нейронов, рождались, рождаются и будут рождаться. А проращивание спор – одна из последних блистательных находок эволюции для методичного и насильственного исключения таких особей из генофонда.

Однако Локон была не из тех, кто испытывает тягу к безрассудным поступкам. Она вступила в ряды безумцев поневоле – в силу обстоятельств. Девушка обладала достаточно пытливым и изобретательным умом, чтобы не только вникнуть в чертеж, но и увидеть в нем идею для изобретения чего-то совершенно нового. И то, чего ей недоставало в образовании формальном, Локон с избытком компенсировала благоразумием.

Локон, скажу я вам, та еще перестраховщица! Даже остывший котелок она брала исключительно в кухонных прихватках.

И вот теперь сочетание этих качеств послужило благодатной почвой, какая требуется для создания всего инновационного. Кто-то, быть может, назовет это дурацким везением, но я называю это неизбежностью.

«Отчего же никто до сих пор не догадался, – задумалась Локон, разглядывая чертеж, – смастерить подобное в миниатюре? И это должен быть не обыкновенный пистоль, а нечто более универсальное. Но разве можно хоть как-то улучшить и без того совершенный пистоль? А как насчет разборного спорострела? Что бы он мог собой представлять?»

Запись в самом низу рисунка, принадлежащая перу его создателя, оказалась недостающим кусочком головоломки: «Данный эскиз начерчен по образу и подобию механизма для запуска сигнальных ракет».

– Луна премудрая!.. Сигнальный пистоль! – воскликнула Локон, чувствуя себя на пороге грандиозного открытия. – Все, что мне нужно, так это…

Раздался стук в дверь. Точно так же в своей прежней жизни стучалась и сама Локон. Без сомнения, это был вежливый стук, однако вся ее сосредоточенность разлетелась вдребезги, словно залпом грянула тысяча артиллерийских орудий. Локон вскочила на ноги и распахнула дверь, с удивлением поймав себя на том, что готова обрушить поток отборной брани на того, кто так бесцеремонно нарушил ее уединение.

За порогом Локон увидела Форта. Широкоплечий баталер полностью перегородил выход в коридор. Перед собой он держал тарелку, заботливо накрытую крышкой от котелка, чтобы еда не остыла.

«Ты пропустила ужин, – показал Форт свою дощечку. – С тобой все в порядке?»

Локон изумленно похлопала глазами, обернулась и обнаружила, что за иллюминатором стемнело. Причем настолько, что приходилось щуриться, читая написанное Фортом.

«Похоже, пора зажигать светильник», – подумала Локон.

Светильник на корабле был роскошью, не доступной никому из экипажа, кроме споровщика. Девушка провела рукой по волосам, пытаясь подсчитать, сколько часов она просидела над записками Уива.

«Луна милосердная! Я ведь едва не обругала Форта, который любезно принес мне ужин прямо в каюту! – вдруг опомнилась Локон. – Что со мной произошло? Может, эти записки заколдованы таким образом, чтобы отнимать у человека все его время? Разве может какой-то эскиз настолько меня заинтересовать? Занятно…»

Факт и в самом деле презанятный. Прежде ничто, кроме коллекционирования чашек и мытья окон, не заставляло Локон напрочь забыть о времени.

– Спасибо, Форт, – поблагодарила Локон, забирая тарелку.

Заглянув под крышку, она обнаружила свой стандартный паек – покрытую корочкой бурду из объедков.

«Судя по виду этих обугленных помоев, на ужин сегодня давали чайку и пюре. Хотя наверняка утверждать было бы весьма опрометчиво, – подумала Локон. – Потому что прежде все подношения Форта подозрительно отдавали опилками и каменной крошкой. Но с другой стороны, я ведь еще жива и