Несмотря на это, Дидро был вынужден признать, что они с Д'Аламбером вообще не будут использовать схему Бэкона, а вместо этого согласятся с тем, что стало уже стандартным расположением: организуют энциклопедию в алфавитном порядке, имея на то «веские причины». Он, попросту говоря, «удобнее и проще» для читателей. Это обстоятельство все больше воспринималось как самоочевидное, при этом подразумевалось, что в задачи редактора входит забота об устройстве и оформлении текста каждой статьи, а также снабжение томов многочисленными перекрестными ссылками, что должно было компенсировать отсутствие в энциклопедии общей и единой структуры[477].

По подсчетам Дидро и Д'Аламбера, их opus magnum должен был включать 17 томов текста и еще 11 томов с иллюстрациями и гравюрами. Объем текста в сочетании с известностью его авторов, отобранных из числа выдающихся мыслителей Просвещения, таких как Вольтер, Руссо и Монтескье, должны были обеспечить изданию гораздо больший авторитет и славу, чем те, которых смогли добиться технические описания изобретений и открытий в словаре Чемберса. Собственные очерки Дидро, написанные для «Энциклопедии», включали статьи «Природа», «Политическая власть» и «Свободная воля», а также некоторые другие, например «Наслаждение» или «Целомудрие», названия которых замечательно напоминали привычные топосы. Оглядываясь назад, можно сказать, что появление и большой успех энциклопедий – как Чемберса, так и Дидро и Д'Аламбера – ознаменовали наступление эпохи буржуазии. Если Чемберс, скорее всего, обращался преимущественно к тем, кто был полон честолюбивых устремлений и надеялся подняться по общественной лестнице, то его французские коллеги писали для тех, кто уже утвердился на ее высоких ступенях. Тем не менее все они обращались непосредственно к своим читателям, разделяли их взгляды и уделяли основное внимание темам, которые их увлекали: коммерции, научным открытиям, технологиям, свободной торговле и свободомыслию[478].

Решающий успех «Энциклопедии» предопределил, что принятые ее издателями решения больше не рассматривались как одна из возможностей, но воспринимались как должное, практически как незыблемые законы составления и чтения энциклопедий. Одним из таких законов стало использование в энциклопедиях алфавитного порядка – как в словарях; то обстоятельство, что имелись и другие возможные решения, отступило на второй план, было отвергнуто и едва не забыто. Лишь немногие предпринимали смелые попытки отвергнуть новую норму. Парижский книготорговец и издатель Шарль-Жозеф Панкук (1736–1798) попросил Дидро создать дополнение к «Энциклопедии». Когда Дидро отказался, Панкук взялся за дело сам, объявив об издании «Методической энциклопедии» (Encyclopédie méthodique), упорядоченной по тематическому принципу: для нее он взял материалы Дидро и Д'Аламбера, однако отверг выбранный ими способ организации. Впрочем, алфавитное расположение частично сохранялось: группируя материал по предметным категориям, Панкук, в отличие от Бэкона и его средневековых предшественников, располагал сами темы, например «Сельское хозяйство» или «Античность», и все их подразделы по алфавиту, а не по иерархии[479].

Противники алфавитного порядка в основном опирались на старый (и для многих давно лишенный силы) довод: поскольку алфавитный порядок случаен, он лишен смысла. «Британская энциклопедия», которая в ХХ в. стала для англоговорящего мира воплощением понятия «энциклопедия», начиналась как коммерческое предприятие, вдохновленное успехом Дидро и Д'Аламбера. Первое издание, выпущенное двумя эдинбургскими книгопечатниками и одним гравером, представляло собой упорядоченную по алфавиту энциклопедию, охватывавшую 75 основных тем и множество более мелких; оно было напечатано в 1768–1771 гг. в ста частях, впоследствии собранных в три тома. Второе издание, выходившее в 1777–1784 гг., содержало более двухсот основных статей, причем некоторые были настолько длинными, что сопровождались собственными указателями[480]. Но даже десятилетие спустя после ее публикации поэт и эссеист Сэмюэль Тейлор Кольридж (1772–1834) оставался ярым противником этой энциклопедии и, соответственно, алфавитного порядка, выступая против того, что ему представлялось «огромной бессвязной смесью… расположенной случайным образом – по начальным буквам»[481].

Кольридж был настолько убежден в превосходстве старой модели, что планировал выпустить конкурирующую энциклопедию под названием "Encyclopaedia Metropolitana". В проспекте он настаивал, что ее «философское устройство наиболее благоприятно для задач научного исследования и образования» и «наиболее естественным образом заинтересует ученых и литераторов», поскольку «представляет в гармонии весь круг знания»[482]. Ни в какое сравнение с ним не идут, полагал Кольридж, упорядоченные по алфавиту сочинения, «в которых искомая информация разбита на бесчисленное множество фрагментов, разбросанных по нескольким томам, представляя, подобно осколкам зеркала, вместо одного тысячу разрозненных изображений, не передающих того…»[483].

Кольридж обнаружил линию разлома, который наметился в интеллектуальном мире: вопрос об использовании алфавитного порядка или отказе от него только подчеркивал эти противоречия. Старая модель энциклопедии была разработана учеными и для ученых. Энциклопедия, организованная по традиционной иерархической или символической модели, читалась подряд, позволяя распознать форму Божественного провидения в создании совершенной Вселенной; однако она не подходила для того, чтобы срочно найти какую-нибудь информацию, например объяснение имен архангелов, или их числа, или последовательность ангельских чинов. Равным образом энциклопедия, построенная по хронологии, может показать, как божественное право монархов осуществлялось в соответствии с Божьим промыслом; но она вряд ли поможет быстро узнать причины падения Константинополя или имена участников его осады. (Скорость поиска информации служила пугалом и для Французской академии, которая в тот же период с сожалением отмечала, что публика предпочла алфавитные словари этимологически организованному словарю Академии; впрочем, настаивали академики, это расположение оставалось по душе образованным читателям, даже если менее образованную публику «раздражало то, что, открыв словарь, она не может мгновенно найти слово, которое ищет». Ну разумеется!)[484]

Но к концу XVIII в. уже никто не предполагал, что каждый образованный человек обладает достаточно емкой памятью или, по крайней мере, достаточно удобным сборником общих мест, чтобы сохранять в них все, что он когда-либо прочитал. Презрение к опоре на собственную память отразилось в выражении «ходячая энциклопедия». Оно подразумевало, что больше нет необходимости все запоминать и что любой, кто считал себя гигантом памяти, хранилищем знаний, теперь становился объектом насмешек[485]. Именно за это Томас Лав Пикок в романе «Безумный дом» (Headlong Hall, 1816) высмеял Кольриджа в образе мистера Панскопа – «химического, ботанического, геологического, астрономического, математического, метафизического, метеорологического, анатомического, физиологического, гальванистического, музыкального, живописного, библиографического, критического философа, который пробежал весь круг наук и понял их все одинаково хорошо, то есть не понял вовсе»[486]. Память уступила место алфавитному порядку, указателям, каталогам и энциклопедиям. Спустя полвека после безнадежной попытки Кольриджа спасти средневековое единство разума и памяти немецкий ученый с гордостью отзывался о великолепии «механического» употребления каталогов, лексиконов, реестров, указателей, дигестов и т. п., которое освободило человечество от привычки полагаться на память, что он считал несомненным благом