Что?

Горячей волной окатывает с ног до головы. Сглатываю подкативший к горлу ком.

Мой взгляд опускается на её живот.

Беременна…

Там ребёнок. Мой!

Губы опять пытаются улыбнуться.

—Ты будешь папой,— заглядывает мне в глаза.

Что говорят в таких случаях? Все мои слова рассыпаются.

Сажусь рядом с ней на подоконник. Притягиваю к себе спиной. Складываю горящие ладони у неё на животе.

Мы просто молчим…

Моё сердце бьётся…

Мы словно сливаемся в одно целое, и время останавливается.

Я говорю самую банальную, но очень честную вещь:

—Я счастлив…

—А где Ангелина?..— вздрагиваю я, возвращаясь в реальность от того, как пиликают часы на руке Стёпы.

—Скоро вернётся. Сбежала проведать дочь.

—Мне надо идти,— отстраняюсь я от него.

—Куда?

—К Борису…

—Нет.

—Стёпочка… у меня выхода нет.

Стискивает меня крепче. До боли.

—Без вариантов, Ягода. Ты не вернёшься туда.

Разворачиваюсь. Перехватываю его руки. Прижимаю ладони к своим щекам.

—Стёпа… так нужно. Отпусти.

—Нет!— взрывается, слетая с подоконника.— Нет!! Что ты хочешь от меня? Ты невозможного хочешь!

—Ничего не хочу…— отвожу взгляд.— У меня сына заберут, если я не вернусь.

—Мы его отсудим!

—Сколько лет будут длиться эти суды? Против Бориса ничего нет! Он безупречен!

Мой ребёнок сойдёт с ума без меня! Мы не виделись с ним с тех пор, как нас увезли!

Отец хочет отправить его в интернат в Англию, если я буду вести себя неправильно!

Илья — домашний мальчик. Совсем маленький. Мой! Он подумает, я его бросила! Я не могу…

Рыдания от чувства вины рвутся из груди, и слова превращаются в надрывный шёпот.

—Всё, не реви!— рявкает разъярённый Стеф.— Где Илюха?

—У родителей. Но в городе или нет, я не знаю. Нам не дают нормально поговорить.

—Мхм…

Решительный взгляд застывает на стене.

—Ты что задумал? Стёп…

—Ты почему мне не сказала, что он ударил тебя на крыльце больницы? У нас бы была сейчас запись. У меня было бы оружие!

—А сейчас этой записи нет?..

—Есть…— с отвращением оскаливается он.— Пока.

—Возьми её, пожалуйста. Больше ведь нет ничего. Ничего, кроме неё, нет!

—Ох, Вика…

—Стёп… Борис с отцом настаивают, чтобы мы всей семьёй поехали в Европу. Я боюсь, что сына я увижу только там.

—Нет. Нет, Вик!

Нервно ведёт рукой по волосам. С яростью лупит кулаком в стену. Подлетаю к нему в ужасе, обнимаю за пояс.

—Господи… Не надо… прошу…

—Ты знаешь, какой вопрос, Вик, мне сейчас страшно тебе задать?!— сжимаются его кулаки.

Отрицательно кручу головой.

—Я не сплю с ним, Стёп! Клянусь!

—Если он тронет тебя…

—Не тронет. Но… мы уезжаем в субботу. Билеты уже куплены.

С отчаяньем отворачиваюсь к окну.

—Пусть ими подотрётся, своими билетами. Ты никуда не поедешь.

Разворачивается, шепчет мне в губы между поцелуями:

—Любимая моя… я клянусь… Я разрулю это… Я заберу Илюху…

Стук в дверь. Мы вздрагиваем.

—Виктория, ты здесь?

Я вижу, как становятся безумными глаза Стефа. Как стекленеют… Как с ненавистью прищуриваются… Как вздрагивают ноздри…

—Борис, не заходи!!— выпаливаю я.— Ангелина раздета!

Закрываю ладонью рот Стефа.

—Нет… нет… нет!! Пока Илья у них — не смей!— шиплю на него гневно.

Он сорвётся сейчас, а пострадает Илья!

—Я тебе не прощу!

Прижимаюсь к нему покрепче, вдыхая едва уловимый запах «Эгоиста». И решительно отталкиваю, бросая строгий предупреждающий взгляд.

Он с отчаянием на лице стекает по стене вниз.

Делаю шаг назад от него. Оскаливаясь, перехватывает за подол платья. Достаёт свой телефон. Выключает звук. Протягивает. Забираю в полной тишине, кладу в сумочку и, не оглядываясь, ухожу.

Не глядя на Бориса, с колотящимся сердцем спешу подальше от палаты. И молюсь: только бы не встретить Ангелину! Только бы не вылетел Стёпа!

Когда-то мне казалось, что если изменю мужу, то умру от чувства стыда, вины и брезгливости к себе. А сейчас… А сейчас я готова делать это у него на глазах! Нет.

Совсем не для того, чтобы отомстить или зацепить его. Пф! Просто для того, чтобы он увидел, как я люблю Стефа, как он любит меня. Чтобы он понял, насколько его попытки собрать осколки нашего брака бесперспективны и смешны!

—Ты долго,— нагоняет меня Борис.

—Так было нужно.

—Ты растрёпана. Поправь причёску.

Рассеянно веду руками по волосам.

—И вообще… Что за нелепое платье, Тори? Не надевай его больше. Оно тебе не идёт.

—Тебе стыдно, когда я так выгляжу?

—Тори…— недовольно.— Давай без детских протестов?

—А если я буду продолжать выглядеть так, это тоже будет поводом не вернуть мне сына?

—Хватит.

Чем дальше я от Стефа, тем сильнее меня начинает трясти. Я чувствую, что теряю контроль над собой. Мне кажется, я на границе неадеквата! И скоро мне точно потребуется психиатр. Который будет обнимать меня и говорить, что я хорошая девочка и заслуживаю счастья. Слёзы льются…

Мы выходим из здания больницы в парковую зону, за полосой которой стоит наше такси.

—Да что с тобой?— косится он на моё лицо.— Тебя так расстроил визит к Ангелине?

—Нет! Мне тесно! Мне, блять…— первый раз в жизни из моего стерильного рта вылетает мат,— тесно в мире, где живут такие, как ты! Мне жмёт!

Останавливаюсь. Снимаю с себя туфли. Прохладная трава холодит ступни.

Приятно, чёрт возьми! И очень освобождающе. Но слишком мало, чтобы я почувствовала себя полноценно. С яростью и остервенением зашвыриваю эти туфли подальше. И иду в своём мешковатом платье босая к такси. Стеф сказал — я самая красивая. Если Борис этого не видит и стыдится идти рядом — его проблемы.

Мы садимся в такси. Я вижу его застывшую физиономию.