Что изменило ее во время их затянувшегося медового месяца вустье Нила, за пределами Каира? Они пробыли с нами всего несколько дней впервый раз, когда приехали через две недели после свадьбы в Чешире[88]. Он взялновобрачную с собой, потому что был не в силах оставить ее и не мог нарушитьобещание, данное нам – мне и Мэдоксу. Он думал, что мы будем сгорать отлюбопытства и ловить каждое его слово о ней. И вот ее острые коленки вынырнулииз кабины аэроплана в тот день. И это было началом нашей муки и нашей радости.

* * *

Клифтон восхвалял красоту ее рук, стройных точеных лодыжек.Он рассказывал нам, как она плавает. Он говорил о новых биде в гостиничныхномерах и о том, с какой жадностью она набрасывается на еду за завтраком.

На все это я не реагировал. Иногда, когда он говорил, яподнимал голову и встречал ее взгляд, в котором сквозило понимание моегоневысказанного раздражения, а потом – сдержанная улыбка, какая-то ирония. Я былстарше ее. Я уже имел славу человека, который прошел десять лет назад от оазисаДахла к Гильф-эль-Кебиру и составил карту Фарафры[89], знал Киренаику и болеедвух раз терялся в Песчаном Море. Мы встретились, когда все это у меня ужебыло. Подобные же заслуги отличали и моего друга Мэдокса, хотя внеГеографического общества мы были неизвестны; мы были узкой прослойкой культа, скоторым она столкнулась лишь благодаря своему замужеству.

Слова Клифтона, восхваляющие ее, не трогали нас. Онбеззаботно расточал ей похвалы, не прилагая к этому никаких усилий. В пустынеже повторять одно и то же означает лить воду в землю. Для нас, исследователей,было характерно совершенно иное отношение к словам. Наша жизнь во многомопределялась словами, слухами и легендами, нарисованными маршрутами, надписямина черепках, и каждый нюанс, каждый оттенок этих слов требовал проверки иподтверждения, для чего иногда приходилось пройти очень длинный путь.

Наша экспедиция была километрах в шестидесяти пяти отУвейната, и мне с Мэдоксом предстояло отправиться на разведку. Клифтоны идругие должны были остаться в лагере. Она уже все прочла и попросила дать ещечто-нибудь. У меня с собой ничего не было, кроме карт.

– А та книга, которую вы читаете по вечерам?

– Геродот? Вы хотите ее?

– Я не осмелюсь. Если это личное.

– У меня в ней есть личные записи. И вырезки. Они мненужны.

– О, было слишком невежливо с моей стороны попроситьее. Извините.

– Когда я вернусь, то покажу вам ее. Я просто привыквезде быть с ней.

Я упаковывал вещи в палатке, когда она подошла ко мне ипроизошел весь этот разговор с соблюдением правил приличия и учтивости. Клифтонрядом не стоял. Мы были одни. Я объяснил даме, что это более чем просто книга,и дама, не настаивая, откланялась. Я оценил ее такт и вежливость, хотя ужедавно отвык от общества и изысканных манер. И сам мог спокойно уйти, не мучаясьугрызениями совести за свой отказ.

* * *

Через неделю мы вернулись. Мы нашли много подтверждений(хотя и не окончательных) нашим предположениям и догадкам и были в отличномнастроении. По этому случаю в лагере решили устроить небольшой праздник.Клифтон был инициатором и сумел заразить всех.

Она подошла ко мне с чашкой воды.

– Поздравляю, Джеффри мне уже рассказал.

– Да!

– Вот, возьмите, попейте.

Я протянул руку, и она вложила чашку в мою ладонь. Водаказалась очень холодной после той жидкости во флягах, которую пили мы сМэдоксом на маршруте этой разведывательной вылазки.

– Джеффри планирует провести вечеринку в вашу честь. Онпишет песню и хочет, чтобы я прочитала какие-нибудь стихи, но у меня другиепланы.

Неожиданно для себя я достав из рюкзака книгу и протянул ей:

– Вот то, что я обещал.

После еды и чая из трав Клифтон принес бутылку коньяка,которую припрятал специально для этого момента. Ее предстояло выпить целиком втот вечер, когда Мэдокс рассказывал о нашем путешествии, а Клифтон исполнилсвою забавную песню. Потом Кэтрин начала читать из «Историй» – о царе Кандавлеи его царице. Эта история – в самом начале книги, и я никогда не вникал в еесуть, поскольку она не имеет ничего общего с теми местами и периодами, которыеинтересуют меня. А она выбрала именно ее.

«Этот Кандавл был страстно влюблен в свою жену и решилдоказать, что она – самая прекрасная из женщин. Он описывал красоту своей женыГигесу, сыну Дескила (потому что из всех оруженосцев больше всего любил его),восхваляя ее без всякой меры.»

– Ты слышишь меня, Джеффри?

– Да, дорогая.

«Он Сказал Гигесу: «Гигес, мне кажется, что ты не веришьмне, когда я рассказываю тебе о красоте своей жены, потому что от века заведенотак, что мужчины ушам доверяют меньше, чем глазам. Поэтому я придумал, как тыможешь посмотреть на нее обнаженную».

Если бы я знал, что со временем стану ее любовником, какГигес стал любовником царицы и убил Кандавла! Я всегда открывал Геродота, чтобынайти ключ к какой-нибудь географической загадке. Но Кэтрин нашла в этой книгеокно в свою жизнь. Во время чтения ее голос был осторожным. Ее глаза неотрывались от страницы, которую она читала, словно ее затягивали зыбучие пески.

«Я знаю, конечно, что она самая прекрасная из женщин, ноумоляю тебя не требовать от меня того, что незаконно делать с моей стороны.

Но царь ответил ему так; «Будь мужественным, Гигес, и небойся ни меня за то, что я говорю такие слова, чтобы испытать тебя, ни моейжены, тем более, что она не причинит тебе никакого вреда. Все, что я придумал,она не будет знать и не будет подозревать, что ты ее видишь».

Это рассказ о том, как я влюбился в женщину, котораяпрочитала мне особенную историю из Геродота. Я слышал слова, которые онапроизносила тогда по другую сторону копра, но не поднимал на нее глаз, дажеесли она поддразнивала своего мужа. Возможно, она читала эту историю для него.Возможно, в ее выборе не было скрытых мотивов, а делалось это только для нихдвоих. Возможно, данная история раздражала ее узнаваемостью ситуации. Но вдругчто-то подобное произошло и с ней, хотя, я уверен, в тот вечер она даже неподозревала, что это был первый шаг наугад, грешный шаг.

«Я спрячу тебя в нашей спальне за дверью, и когда я войду,моя жена тоже войдет, чтобы лечь рядом со мной. Возле входа в комнату естькресло, и на нем она оставляет одежды, которые снимает по очереди; и ты сможешьвдоволь наглядеться на нее.»

Но царица увидела Гигеса, когда тот выходил из спальни. Иона поняла, что сделал ее муж, и, хотя была поражена, не подняла крика… исохранила спокойствие.