свернула к двери моей квартиры, словно бывала здесь уже сотни раз.

Я помалкивал, дверь меня признала еще от кабинки лифта, но мигнула желтым, дескать, с тобой посторонний, открывать ли?

Я послал мысленный сигнал, дверь бесшумно открылась.

– Она всегда так? – спросила Рафаэлла.

– Нет, – ответил я, – сперва просмотрела твое личное дело, особенно справки от психиатра и сексолога.

Она фыркнула и уверенно переступила порог, будто в свою квартиру, хотя точно даже не видела, что у меня здесь и как, я заблаговременно снабдил квартиру электронной защитой, никакие приборы не увидят ни через закрытые окна, ни даже через стены, есть ли у меня кто в квартире и как расставлена мебель.

Она быстро оглядела прихожую все схватывающим взглядом, прошла в гостиную, крутнулась на одной ноге, выходя из образа представителя силового ведомства.

– А ты чистюля! Квартира обставлена хорошо, хоть и по-спартански, нигде такой чистоты не видела… Ну вот, даже в холодильнике пусто.

Я сдвинул плечами.

– Ты знала, потому подзаправилась пирожками. А мне зачем холодильник? Еду заказываю. Напитки приносят, даже бифштексы еще горячие. А ты и здесь ищешь улики?

Она засмеялась чисто и раскованно, красиво закидывая голову.

– Я не виновата, это профессиональное. Само собой, я ни при чем!

Я сказал милостиво:

– Ищи, ищи.

Когда она заглянула в душевую кабинку, я подумал, что надо бы там хоть мыло оставить или пемзу для пяток, а то в самом деле будто и не существую.

А ей надо хотя бы прилипшие к мылу волосы, анализ ДНК тоже пойдет в файл, но у меня не выпадают, как и вообще нет даже папиллярных линий, не учел, надо будет срочно создать…

Она еще рассматривала ванную комнату, там много чего, я же купил квартиру с мебелью, я торопливо отступил в сторону, а то вдруг оглянется, а меня нет, быстро вышел из реала в мой родной цифровой, все хорошо, можно без спешки, чтоб не облажаться…

Всего пару часов понадобилось, чтобы внести в конструкцию моего тела небольшие изменения, а когда снова вернулся в реал, она еще на пороге ванной комнаты рассматривает ее оборудование.

Я протянул руку и подхватил падающую с моего тела одежду, нагнулся и цапнул кроссовки. Показалось, что Рафаэлла вот-вот обернется, а я голый, сказал за ее спиной торопливо:

– Ты еще не видела, что там в шкафчиках!

Она хмыкнула, сделала шаг вперед и потянула на себя дверцу центрального шкафчика. Медленно и торжественно начали открываться и наконец распахнулись во всей красе и два соседних с блистающими зеркалами, вспыхнул боковой свет, подсвечивая на полках механическую бритву с насадками, кремы и гели для бритья.

Я за это время торопливо натянул рубашку и брюки, нагнулся и завязывал шнурки, когда она оглянулась, приподняла брови в изумлении.

– У тебя шнурки распустились?

– А че такого?

– Сразу на обеих ногах? – уточнила она.

– А чем одна другой хуже? – спросил я. – У нас равноправие!.. Никакая нога не имеет больше прав, чем другая.

Она вздохнула, а когда я распрямился, взяла мою ладонь в обе руки, внимательно всмотрелась в кончики растопыренных пальцев.

Брови ее приподнялись, на лице проступило изумление, хотя и старалась скрыть, но от меня хрен что скроешь.

– Только сегодня вспомнила, в прошлый раз у тебя что-то не так было с папиллярными линиями.

– Ты и такие мелочи замечаешь?

Она ответила медленно, все еще всматриваясь в кончики моих пальцев:

– Замечаю, хотя обратить внимание могу позже, если нужно восстановить какие-то детали. Почему-то не могу вспомнить… Почему?

Я перевел дыхание, молодец, успел, сказал покровительственным ТОНОМ:

– Но сейчас все в порядке?

– Учел?

– Ну да, – согласился я. – Решил тебя обрадовать. Красивые? Специально для тебя подбирал узоры.

Она подняла взгляд на меня, голос прозвучал с некоторой обманчивой рассеянностью:

– Так кто же ты?

Я ответил тоже мирно:

– Смена кончилась, отдохни.

Она грациозно изогнулась, выпустила мою ладонь и обеими руками дразняще приподняла обе груди.

– А это у меня не по службе, а женское любопытство. Ты какой-то не такой!

– Говори, говори, – поощрил я. – Обожаю, когда хвалят. Ну прям бери голыми руками.

– Тебя не возьмешь, – сказала она сожалеюще. – Хотя очень даже хотелось бы. Все одинаковые, а в тебе загадка. Посопротивляйся.

– Не разочаруйся, – сказал я. – А вдруг нет загадки?

– Есть, – заверила она.

– Будут еще, – пообещал я зловещим голосом.

– Все равно не уйдешь от койтуса, – пообещала она. – У меня в вагине температура в нужный момент до сорока! Правда-правда. И анус жаркий и шелковый. Еще не заинтересовало?

– А что еще предложишь? – спросил я.

– Больше ничего. Я, как и ты, старомодная.

Я сделал вид, что обиделся.

– Это я старомодный?

– Еще какой! Открываешь дверь, придвигаешь стул… а это слабости. Женщины умеют ими пользоваться.

– Спасибо, что предупредила. Хотя это тоже хитрость.

Она снова взяла мою руку, внимательно рассмотрела кончики указательного, среднего, даже мизинца, вздохнула.

– Сам придумал или взял чьи-то готовые?

Я сказал обидчиво:

– У меня что, фантазии не хватит придумать оригинальные? Или чьи-то готовые сделать покрасивше?

Она снова вздохнула, положила мою ладонь с растопыренными пальцами себе на грудь.

Я слегка помял, всегда был вежливым, а когда опустил на бедро, свое бедро, она посмотрела с укором.

– Мог бы выказать заинтересованности чуть больше! Потри сосцы, как рекомендовал Соломон в Библии.

– Не рекомендовал, – напомнил я, – а осуждал такое поведение на людных улицах! А я просто стараюсь соответствовать времени. Асексуалы, метросексуалы, несексуалы, антисексуалы, блипосекуалы…

– А вот это обидно, – сказала она. – Ты должен… Хотя как же мужчины не любят это слово! У каждого на автомате сразу: никому я ничего не должен! А ты как думаешь?

Смотрит с легкой улыбкой, но взгляд сканирует лицо, ловит движение лицевых мышц, которые в самом деле иногда мешают скрывать слова и мысли. Правда, не мне.

– Должны еще с момента рождения, – ответил я тяжеловесно. – Сперва родителям, потом Отечеству… Женщины тоже много чего должны, но умолчим, а то сразу в мракобесы… Ну и, конечно, ты права, немножко должны женщинам.

Она мило поморщилась, но спросила живо:

– Немножко?

– Ну да, вы же сдуру согласились взять часть мужской ноши, а плечики-то хлипкие. Вот мы и должны вас защищать, даже несмотря на ваши возмущалки и ламентации насчет сексизмов и харасментов.

Ее улыбка на мгновение стала грустной, подошла вплотную, оттеснила к кровати и повалила, севши на грудь.

– Тебе надо разгрузиться, – сказала она деловито. – Иначе животные мысли начнут вторгаться в твои чистые математические. Вдруг испортят какую-то формулу?

– Не испортят, – ответил я вяло, – ну да ладно, можешь вдуть… точнее, свистнуть.

– Штаны не снимешь?