Имелись в гуннском обществе и рабы – ими, вероятно, становились только военнопленные. О том, чтобы у гуннов были рабы-соплеменники, никто не сообщает. Пленников распределяли между победителями547, причем «взятые в плен богатые люди доставались на долю, после Аттилы, Скифским вельможам, имеющим большую власть». С одним таким пленником Приск познакомился – это был тот самый эллин, чья хорошая одежда и аккуратная стрижка в сочетании с греческим языком, на котором у гуннов говорили только рабы, вызвали удивление дипломата. Грек рассказал, что он, попав в плен, был отдан Онигисию и согласился сражаться в гуннских войсках. Захваченную в походах против римлян и акациров добычу он, «по закону Скифскому», отдал своему господину и за это получил свободу. Он «женился на варварке и прижил детей» и считал, что жизнь среди гуннов может быть значительно счастливее, чем жизнь в империи.

«Онигисий делает меня участником своего стола, – рассказывал грек, – и я предпочитаю настоящую жизнь свою прежней: ибо иноземцы, находящиеся у Скифов, после войны ведут жизнь спокойную и беззаботную; каждый пользуется тем, что у него есть, ничем не тревожимый». Собеседник Приска хвалил гуннское общественное устройство и с жаром обличал пороки римского общества:

«Бедствия, претерпеваемые Римлянами во время мирное, тягостнее тех, которые они терпят от войны, по причине жестокого взимания налогов и притеснений, претерпеваемых от дурных людей; ибо закон не для всех имеет равную силу. Тяжбы тянутся весьма долго, и на них издерживается множество денег, а это дело самое гнусное – получать только за деньги то, что следует по закону. Обиженному не оказывается правосудия, если не даст денег судье и его помощникам».

О том, как осуществляется правосудие у гуннов, грек не рассказывал, но, судя по контексту, здесь дела обстояли прямо противоположным образом: перед законом все были равны и о коррупции никто не слышал. Впрочем, особой мягкостью гуннское правосудие не отличалось. Приск пишет:

«Тут был пойман Скиф, пришедший из Римской земли в варварскую лазутчиком. Аттила велел посадить его на кол. На другой день, когда мы ехали другими селениями, два человека, бывшие у Скифов в неволе, были приведены со связанными назади руками за то, что убили своих господ, владевших ими по праву войны. Обоих распяли, положив голову на два бруса с перекладинами».

Женщины, судя по тому, что сообщает Приск, пользовались в гуннском обществе большой свободой и уважением. Они не были затворницами, общались с мужчинами, в том числе с посторонними, управляли делами и принимали гостей. Приск подробно рассказывает, как женщины селения, в котором стоял дворец Аттилы, устроили торжественную встречу своему вождю:

«При въезде в селение Аттила был встречен девами, которые шли рядами под тонкими белыми покрывалами. Под каждым из этих длинных покрывал, поддерживаемых руками стоящих по обеим сторонам женщин, было до семи или более дев; а таких рядов было очень много. Сии девы, предшествуя Аттиле, пели Скифские песни. Когда Аттила был подле дома Онигисия, мимо которого проложена дорога, ведущая к царскому двору, – супруга Онигисия вышла из дому со многими служителями, из которых одни несли кушанье, а другие вино: это у Скифов знак отличнейшего уважения. Она приветствовала Аттилу и просила его вкусить того, что ему подносила в изъявление своего почтения. В угодность жены любимца своего Аттила, сидя на коне, ел кушанье из серебряного блюда, высоко поднятого служителями. Вкусив вина из поднесенной ему чаши, он поехал в царский дом, который был выше других и построен на возвышении. Что касается до нас, мы остались в доме Онигисия, как было им предписано; уж он возвратился с сыном Аттилы. Мы были приняты его женою и отличнейшими из его сродников и обедали у него».

Приск дважды побывал в гостях и у главной жены Аттилы – он принес ей подарки и был принят хозяйкой в ее апартаментах. А позднее она пригласила послов к обеду: «Между тем Рекан, супруга Аттилы, пригласила нас к обеду у Адамия, управлявшего ее делами. Мы пришли к нему вместе с некоторыми знатными Скифами, удостоены были благосклонного и приветливого приема и угощены столом». Правда, из этого текста не понятно, присутствовала ли сама Рекан на этом обеде. На пирах у Аттилы женщин, судя по всему, не было – по крайней мере, Приск о них не упоминает.

Принимала римских гостей и вдова Бледы – она была «начальницей селения». Когда послы в непогоду случайно оказались в ее владениях, она распорядилась приютить их и прислала, как пишет Приск, «кушанье и красивых женщин к удовлетворению нашему». Такие непривычные формы гостеприимства смутили римлян, и они «благодарили женщин за кушанье, но отказались от дальнейшего с ними обхождения». К сожалению, из текста непонятно, были ли предложенные послам красавицы рабынями, или же это гуннские женщины пользовались такой свободой нравов. Во всяком случае, послам не чинилось никаких препятствий, когда они захотели лично навестить высопопоставленную даму и поблагодарить ее за помощь:

«Тот день провели мы в селении, обсушивая наши пожитки. Непогода миновалась, и солнце ярко засияло. Позаботившись о своих лошадях и о других животных, пошли мы к царице, приветствовали ее и принесли ей взаимно в подарок три серебряные чаши, красных кож, перцу из Индии, финиковых плодов и других сластей, которые ценятся варварами, потому что там их не водится. Мы вышли от нее, пожелав ей всех благ за ее гостеприимство»548.

О религии гуннов практически нет сведений, кроме того, что они были язычниками. Известно лишь, что они верили в предсказания и занимались гаданиями. Напомним, что прорицатели предсказали Аттиле, что род его падет, но будет восстановлен младшим сыном. Аттила безоговорочно поверил в это и с тех пор выделял Ирну среди прочих сыновей.

Перед битвой на Каталаунских полях (о ней мы будем говорить позже) Аттила, по сообщению Иордана, «приказал через гадателей вопросить о будущем. Они, вглядываясь по своему обычаю то во внутренности животных, то в какие‐то жилки на обскобленных костях, объявляют, что гуннам грозит беда. Небольшим утешением в этом предсказании было лишь то, что верховный вождь противной стороны должен был пасть и смертью своей омрачить торжество покинутой им победы»549.

Предсказатели оказались правы в том, что ничем хорошим эта битва для Аттилы не кончилась. Но гибель Аэция они предрекали зря – он остался жив и погиб тремя годами позже, причем не от рук гуннов, а от руки западного императора Валентиниана. Что касается гадания по «жилкам на обскобленных костях» – оно напоминает бытовавший у китайцев обряд гадания по костям животных, и это лишний раз наводит на мысль о том, что предки европейских гуннов обитали у границ Поднебесной. Правда, китайцы гадали не по жилкам, а по трещинам, но трудно было бы ждать от Иордана, который создавал свою «Гетику» спустя почти столетие после битвы на Каталаунских полях, чтобы он в точности воспроизвел процедуру гадания. Тем более что те историки, тексты которых он при этом использовал, тоже никак не могли быть свидетелями обряда, совершавшегося во вражеском лагере, и описывали его с чужих слов.