Альмар крепко зажмурился, понимая, что еще немного, и начнет хлюпать носом, и усилием воли заставил себя думать о другом. Да хоть вспомнить язык Народа Песка, например, как глаголы меняются в настоящем реальном, настоящем возможном и настоящем будущем…

Медленно-медленно наступил вечер.

— Уверен, что оборотень? — прозвучал рядом голос тара Дьерга.

Альмар поднял голову, вырванный из воспоминаний. Напротив командира отряда стоял Скальник, мрачный темноволосый воин. Единственный среди всех рыцарей Гиты, он отзывался не на человеческое имя, а на прозвище.

— Это не мог быть волк? — тар Дьерг хмурился.

— От волка амулет не леденеет, — отрывисто отвечал Скальник.

В разговор вмешался Бирий:

— Когда тварь приблизилась к стоянке, Турм в нее выстрелил и промазал, — голос черноволосого человека наполнился фальшивым сочувствием. Турм, стоящий неподалеку, бросил на Бирия кислый взгляд, но спорить не стал.

— Простыми стрелами оборотня не взять, — тар Дьерг оставил Скальника в покое и повернулся к Турму.

— Она была не простая, — возразил тот. — У шамана брал.

— Ха, — торжествующе сказал Трош, искавший во время разговора в дальних кустах. — Вот твоя стрела, наполовину в крови и без наконечника.

— Значит, остался в ране! — воодушевился Турм.

— Живым возьмем, — рассудил тар Дьерг. — За живого награда выше, чем за шкуру. Трош, Аккит, останетесь сторожить мальчишку.

Альмару хотелось спросить, как они собрались искать оборотня, пусть раненого, в лесу, да еще ночью. Им жить надоело? Но промолчал. В конце концов, не его дело, сколько рыцарей Гиты вернется из похода за серой шкурой.

— Крови изрядно натекло, — прозвучал в отдалении довольный голос стрелявшего.

Никто из рыцарей не взял с собой факел — Альмар уже знал, что амулеты, выдававшие присутствие оборотней, позволяли также видеть в темноте и усиливали выносливость.

Один из оставшихся воинов разжег костер, второй по периметру обошел поляну, остановился у привязанных коней, погладил гнедую кобылу по длинной морде. Альмар какое-то время наблюдал за ним, потом отвернулся, подвинувшись ближе к огню. Не из-за холода, просто приятно сидеть вот так, наблюдая за пляшущими языками пламени. Так и хочется протянуть руку, поймать парочку, посмотреть, как они будут танцевать на ладони.

— Обожжешься, — буркнул сидящий вполоборота воин, и Альмар торопливо отдернул руку.

Рыцарь Гиты закончил раскладывать хворост и посмотрел на подопечного:

— Я видел тара Мэлгона в столице, — голос звучал сипло, простужено. — Ты на него не похож.

— Ну… да, — согласился Альмар, не ожидавший разговора, — я в дядю пошел, маминого брата…

Из темноты, куда ушел второй воин, раздалось не то сдавленное проклятие, не то хрип.

— Трош, что там? — вскочил на ноги первый, разворачиваясь в направлении звука, а потом начал заваливаться набок, держась руками за горло, в котором торчал знакомый метательный нож.

— Чего застыл? — Курумо, возникший в свете костра, вырвал клинок, торопливо обтер об одежду умирающего; глаза подростка в свете пламени горели злым золотом:

— Уходим!

— Сейчас, — Альмар, наклонившись, подхватил свой порядком изодранный плащ, после секундного колебания снял с убитого ножны с длинным кинжалом. Хорошее оружие.

А потом они побежали.

Лес казался непрогляден, даже белесая северная ночь не помогала разглядеть дорогу. Но Курумо видел в темноте не хуже рыцарей Гиты, а светлая макушка подростка служила Альмару хорошим ориентиром. В лесу царила тишина, мальчик слышал только шелест листвы под своими ногами, изредка — треск сухой ветки, и каждый раз вздрагивал от резкого звука.

Бежали долго. Несколько раз Альмар просил передохнуть, отчаянно завидуя выносливости Курумо.

— Когда? — выдохнул на пределе сил, — когда остановимся?

Небо на востоке прорезала тонкая розовая полоска, светлело. Короткие здесь, на севере, ночи.

— Немного осталось, — ободрил его подросток, — иди след в след и не бойся, это иллюзия.

У Альмара не осталось сил спрашивать, что имел в виду Курумо. Потом стена непроходимого бурелома оказалась на пути, и он не сдержал стон.

— Говорю же, иллюзия, — сперва правая, потом левая нога Курумо исчезли внутри поваленных стволов. Еще шаг — и он уже по пояс скрылся в нагромождении веток:

— Не отставай.

Альмар шагнул вперед. Иллюзия обманывала не только зрение, поскольку ветки ощутимо кололись. Для пробы Альмар зажмурился — идти сразу стало легче. Когда неприятные ощущения схлынули, открыл глаза. Небольшая поляна, в центре которой Курумо разжигал костер, уютная поляна, и никуда больше не нужно идти.

Альмар улыбнулся, блаженно повалился на землю. И заснул.

Проснулся мальчик после полудня.

— Я не стал тебя будить, — Курумо сидел рядом, разглядывая клинок, принадлежавший убитому Аккиту.

— Спасибо, — Альмар потер глаза.

Подросток вздохнул, резко сменив тему:

— Сестренка, наверное, беспокоится. Или ревет. Вечно у нее глаза на мокром месте.

— А родители? — осторожно спросил Альмар, с запозданием подумав, что за все время путешествия ничего не узнал о семье Курумо.

— Погибли, — взгляд того устремился вдаль, брови сошлись на переносице.

— Прости, — неловко сказал Альмар.

— За что? — подросток удивленно глянул на него, — ты к их смерти отношения не имеешь, а виновных я найду и убью.

Альмар промолчал, не зная, что сказать. Кровная месть — вещь правильная, но не тогда, когда мститель почти его возраста. Хотя… Он попытался представить, что кто-то убил его семью, убил и скрылся. Стал бы он выжидать, прежде чем найти виновника и отомстить?

Представил.

Стал бы, — ответил ему внутренний рассудительный голос, — стал бы ждать, пока не нашел бы верный способ, и только тогда, только если уверен в том, что убийца не уйдет от возмездия…

— Знаешь, кто виноват и как отомстить? — спросил мальчик. Курумо молча кивнул, вновь уставившись в пространство.

Больше об этом они не говорили.

— Удачно совпало, что оборотень объявился, — Альмар закончил нанизывать на прутья найденные неподалеку и признанные съедобными грибы. — Все сразу в погоню кинулись. Видел бы ты, как у них глаза горели! Тар Дьерг сказал, что награда за живого выше, чем за мертвого.

— Гита любит оборотней на своем алтаре, — криво усмехнулся подросток.

— Она жестокая богиня, — Альмар поворошил прутом отгорающие угли, прикидывая, куда пристроить грибы, чтобы хорошо пропеклись, но не сгорели, — почти как Серая Госпожа.