на Зулуса, для них важнее упечь меня. А поскольку сделать это можно только через тебя, за тебя они в ближайшее время и возьмутся. А может, уже и взялись, кто их знает… Выследят, улучат момент, когда у тебя нет алиби, отрежут голову какому-нибудь бедолаге и подбросят тебе вместе с орудием убийства – засунут в багажник машины, и вся недолга. А потом пристрелят и скажут, что при задержании пытался оказать вооруженное сопротивление, винтовочка-то – вон она, родимая… Поэтому я считаю необходимым перехватить у них инициативу. Надо подставиться, Юра, заставить их поторопиться. А я буду рядом, все время начеку и, как только настоящий Зулус себя проявит, попытавшись, скажем, подбросить тебе улики, схвачу его, мерзавца, за руку».

Юрий усмехнулся, ввинчивая в донышко пепельницы окурок, и потянулся за новой сигаретой. Да уж, ничего не скажешь, заманчивое предложение! И ведь отказаться невозможно, потому что выходит, как в старой поговорке: куда ни кинь, все клин. Если ничего не предпринимать и предоставить событиям идти своим чередом, все произойдет в точности так, как предсказал Басалыгин: новое убийство, подброшенные улики и пуля, полученная при задержании. Это случится независимо от того, Зулус Басалыгин или не Зулус, от этого не убережешься, потому что находиться одновременно в квартире и в машине невозможно, а для умелого, ловкого человека никакие замки не преграда. Даже бежать из города бесполезно, потому что это тоже сыграет на руку настоящему убийце. Он просто временно прекратит свою трудовую деятельность, и всем сразу станет ясно: сбежавший Юрий Якушев и есть тот самый Зулус. А дальше все как по нотам: федеральный розыск, Интерпол, фальшивые документы, накладная борода и, если сильно повезет, смерть от старости под чужим именем где-то на краю земли…

Выход один: изобличить Зулуса. И в одиночку, не имея ни официальных полномочий, ни возможностей, которыми располагает столичный уголовный розыск, сделать это можно одним-единственным способом: выманить маньяка на себя. И идея, предложенная полковником, не хуже и не лучше любой другой…

Мысли путались, и, чтобы расставить их по местам, Юрий сходил в гостиную за блокнотом и ручкой. Снова усевшись за стол, он открыл блокнот и написал: «Басалыгин». Затем подчеркнул написанное и поставил жирный вопросительный знак: полковник, несомненно, был под подозрением.

Молоканов. Старший уполномоченный, майор. По словам Басалыгина, умен, инициативен, имеет большой опыт оперативной работы и замашки лидера. Хитер, скрытен, неприятен в общении. Полугодичная командировка в Чечню, боевое ранение в бедро, награжден медалью «За отвагу» и почетной грамотой МВД. Организовал и возглавляет банду, состоящую из его подчиненных и занимающуюся рэкетом, вымогательством, шантажом и крышеванием криминального бизнеса. Действует профессионально, умеет не попадаться; официальных жалоб на его противоправные действия ни от кого из потерпевших не поступало, а, как говорится, нет тела – нет и дела.

Подумав пару секунд, Юрий поставил рядом с фамилией Молоканова вопросительный знак.

Следующим по старшинству шел капитан Арсеньев. О нем Басалыгин отзывался чуточку менее неприязненно, чем о Молоканове, но, судя по всему, эти двое друг друга стоили. Правая рука майора, стяжатель, неудачливый карьерист и недобрый шутник, Арсеньев в свое время тоже побывал на Кавказе, хотя, в отличие от Молоканова, не приобрел там ни дырок в шкуре, ни правительственных наград. Не раз во всеуслышание объявлял, что Зулус занят благим делом и что ловить его следует с единственной целью – чтобы увенчать лаврами народного героя и щедро наградить за заслуги перед обществом. С одной стороны, маньяк вряд ли рискнул бы рекламировать себя подобным образом, а с другой – ну, чем не маскировка? Говоришь людям в глаза чистую правду, а они, чудаки, думают, что это шутка – не станешь же ты, в самом деле, всерьез на себя наговаривать! Доступ к материалам уголовных дел имеет, на мать Терезу не похож – стало быть, знак вопроса.

Старший лейтенант Щеглов, в отделе работает недавно, но, похоже, успешно влился в коллектив. За отсутствием собственных мыслей и убеждений смотрит в рот старшим товарищам и не гнушается выполнением мелких поручений. На роль маньяка – охотника за головами подходит, пожалуй, меньше всех, но может действовать по принуждению или за деньги – если не убивать, то хотя бы сливать убийце информацию, к которой, как и его коллеги, имеет свободный доступ. Силен, спортивен, в прошлом боксер-разрядник, неплохой стрелок… В общем, вопросительный знак.

Погасив в пепельнице сигарету, Юрий отодвинул блокнот. Курить больше не хотелось, писать тоже. Составленный им список был далеко не полон. В него следовало включить всех сотрудников столичного угро, прокуратуры и спецслужб с их домочадцами, друзьями и знакомыми. А если вспомнить о том, что нынче стало модно переводить бумажные архивы в электронные базы данных, которые можно украсть с целью продажи или взломать через Интернет, круг подозреваемых катастрофически расширяется, охватывая население если не всей планеты, то, как минимум, России и ближнего зарубежья. Правда, Басалыгин упирал на то, что маньяк регулярно получает свежую информацию о планируемых мероприятиях по его поимке, но это бабушка надвое сказала. Может быть, он просто ловкий, умный и удачливый тип, а упомянутые мероприятия не дают желаемого эффекта просто потому, что плохо спланированы и еще хуже осуществляются. Тогда вся эта писанина не имеет смысла, как и затея полковника Басалыгина, и Юрию остается только один выход: бежать куда глаза глядят, пока его действительно не посадили за убийства, которых он не совершал…

Часы показывали уже половину второго. Юрий вырвал из блокнота листок с именами, поджег, немного подержал на весу, давая как следует разгореться, и бросил в пепельницу. Когда от составленного им бесполезного списка осталась только горка черных хлопьев да вьющаяся над ней струйка белого, пахнущего жженой бумагой дыма, Якушев встал, погасил на кухне свет и отправился на боковую, действуя в полном соответствии с поговоркой, гласящей, что утро вечера мудренее.

Глава 11

Примерно в половине второго, когда в доме воцарилась полная тишина, нарушаемая лишь доносящимся с кухни негромким гулом и бормотанием старенького холодильника, Гунявый ненадолго покинул квартиру. Сделано это было, во-первых, чтобы ненароком не уснуть в непривычно удобном, мягком хозяйском кресле, а во-вторых, чтобы залепить дверные глазки соседних квартир предусмотрительно прихваченным для этой цели пластилином. Гунявый делал это в перчатках, чтобы не оставлять ментам подарков в виде четких отпечатков пальцев, а закончив, с облегчением перевел дух: ему все время было страшно, что,