Конечно, ответить она не могла, но, когда я опустила руку к земле, еще крепче обвила хвостом мое запястье и вцепилась лапками в ладонь. Спасибо, не когтями.

— Оставаться, значит, не хочешь, — поняла я. — Тогда полезай на плечо или на голову, не занимай руку, мало ли что!

Кажется, она поняла меня: стоило поднести руку к плечу, как ящерка перебралась на него и устроилась на котомке, зацепившись хвостом за прочную лямку. Что ж, пускай сидит, не утянет меня такая крохотулька!

Глава 21

Где мог оказаться Ирранкэ? На другом краю долины? Или… помнится, фея говорила, что внутри своих владений может превратить озеро в бушующий океан. Но мы ведь не миновали второй водопад! Или миновали, сами того не заметив, долго ли фее заморочить голову не то что смертному, но и алию!

Вдруг ей ничего не стоило отправить каждого из нас в собственный маленький мирок? Вдруг в том, что предназначен для меня, нет ничего, кроме этого самого луга, палящего зноя и едва заметного ветерка? Может, весь это мирок и места-то занимает не больше, чем обычная лесная полянка, просто я не могу выглянуть наружу и посмотреть, насколько он велик! Иду себе да иду, а трава стелется и стелется под ноги…

Наверно, белка в колесе тоже бежит вот так, пытаясь выбраться наружу, да только ей невдомек, что выхода нет. Пока человек не откроет дверцу, ей из колеса не выбраться, и не важно, будет она бежать из последних сил или упадет бездыханной… Так и я стану шагать до полного изнеможения, а на самом деле останусь на прежнем месте! Может, я и вовсе никуда не иду, а лежу где-нибудь под скалой, а все это мне мерещится? Если фея способна показать гостю красоты чужих миров, что ей стоит заморочить простую женщину?

— Похоже, мы угодили прямо в расставленные сети, — пробормотала я, остановившись. Ящерка перебралась мне на голову и теперь свесилась вниз, заглядывая мне в глаза. — Ну, что смотришь? Ты тоже придуманная?

Вместо ответа ящерка извернулась и чувствительно цапнула меня за ухо, я даже ойкнула от неожиданности.

— Будешь так себя вести, ссажу вон на тот куст, и сиди, жди других попутчиков, — пригрозила я и осеклась: только что тут не было никакого куста.

Я никак не могла его не заметить, он был с меня высотой, раскидистый… Вроде бы ракита, а вроде и нет, не поймешь.

— Значит, я верно поняла: это все фея устраивает, — добавила я. — И хотелось бы все же знать — ты тоже ее творение или нет? Ай, не кусайся, не то правда брошу!

По-моему, ящерке не слишком нравилось, когда я упоминала о фее, а еще — когда сомневалась в реальности неожиданной попутчицы. А как тут не усомниться? Да, ящерку можно потрогать, она кусается, но я точно так же могу прикоснуться к траве, оцарапаться о сломанную веточку на кусте, обжечься о крапиву… Тут нужно быть волшебником, чтобы распознать, какая вещь настоящая, а какая — нет!

— Но, на нашу беду, чародеев рядом нет, — мрачно произнесла я, обращаясь к ящерке. — Если не считать меня, но у меня с волшбой как-то не задалось, не обучалась я такой премудрости!

«А память крови на что? — спросила бабушка. — И ключ волшебный? Недаром ведь он именно тебе доверен!»

«Что от него проку? Разве только действительно позвать фею и положиться на ее милость… да только что-то не тянет!»

«Это верно, — согласилась она. — Избави Создатель от милости фей пуще, чем от гнева их!»

Я замешкалась на ходу, чтобы поправить котомку, а когда обернулась, куста не было. И я совсем не удивилась, когда снова наткнулась на него через какое-то время. Чтобы проверить свои догадки, я привязала на ветку лоскуток — и верно, еще через полторы сотни шагов опять пришла к этой злосчастной раките.

— Значит, хоть иди, хоть беги, а выхода не найдешь, — пробормотала я и присела под кустом.

Ноги гудели, вдобавок уже ощутимо хотелось есть, и я решила немного отдохнуть и перекусить.

Ящерка соскользнула с моей головы, метнулась на ракиту, мгновенно обежала куст сверху донизу, но, видно, не нашла ничего интересного и вернулась ко мне. Ни порядком заветрившийся сыр, ни вяленое мясо ее не заинтересовали, а вот вода — еще как. Я опять могла наблюдать, как потускневшие и будто выгоревшие на жаре чешуйки наливаются опаловым блеском, а ящерка… она заметно подросла! Точно-точно, недавно она умещалась у меня на ладони с хвостом вместе, и еще место оставалось, а теперь стала вдвое длиннее.

— Ты ни в какого зверя-живоглота не вырастешь? — опасливо спросила я.

Кто-то из придворных, бывавших на дальнем юге, рассказывал, что в реках там водятся громадные ящерицы. Охотятся они просто: поджидают скотину у водопоя — им ничего не стоит утащить под воду не то что теленка, а даже и взрослого быка! Что уж о людях говорить — человек таким тварям на один укус… Тот придворный показывал череп зверя-живоглота, говорил, что это был молодой, такой, что смог бы схватить разве что ребенка или козу, но и то зубы впечатляли!

Но ответить мне ящерка, понятное дело, не могла, только блеснула глазками-бусинками. Я снова потрогала ее кончиком пальца и вдруг вспомнила опаловое ожерелье вдовствущей… то есть уже покойной герцогини. Это был свадебный подарок от посланника с востока, верно, и уж как приходилось ухаживать за этим украшением, я знала не понаслышке! Опалы нельзя хранить в сухости, от этого они тускнеют и даже могут потрескаться, им нужна влага, поэтому лучше всего носить их почаще и поближе к телу. Эту повинность и выполняли молодые горничные, поскольку с годами герцогине стало не по возрасту носить такое ожерелье, тем более с глубоким декольте. Вот и приходилось надевать его на девушек: пока те прибирались в покоях или помогали госпоже одеться, опалы успевали… хм… увлажниться. Я тоже несколько раз носила это украшение, потому и вспомнила…

Вот и ящерка, кажется, на жаре высыхала — чешуя тускнела и делалась будто пергаментной, но достаточно было пары капель воды, чтобы она снова засияла. Обычно ящерицы любят греться на солнце, но вытащи из воды тритона — он вряд ли обрадуется!

— Если ты из водяных жителей, то как тебя сюда занесло? — спросила я вслух. — Хотя… перепонок на лапах у тебя нет, и жары ты не то чтобы боишься, иначе давно спряталась бы в тенек или вон в котомку. Случайно