Арией, чувствуя на себе их взгляды, картинно спрыгнул со своей серой кобылицы. Он мог дать Оронту сохранить достоинство, но вместо этого дернул за веревку так, что тот растянулся перед принцем на животе. В мгновение ока его соплеменник уже стоял над ним. При попытке Оронта подняться он подставил ему к горлу теплое острие ножа, и тот замер, сознавая, что его жизнь сейчас измеряется одним лишь словом нелюбимого им царевича или же гневливой выходкой яркого воина, которого он исконно недолюбливал. Оронт понял и то, что способен соблюдать спокойствие. Он сам много раз наблюдал его в тех, кто глядит в глаза своей смерти. Борения перед концом не было. Оронт выдохнул с мучительным облегчением человека, что готовится отойти в вечность более-менее с достоинством.

– Нет ли у тебя сожалений, Оронт? – неожиданно вопросил Кир. – Или каких-то доводов?

Военачальник, возглавлявший некогда полки царской семьи, мутно повел взглядом туда, где, опустив глаза, стоял его двоюродный брат.

– Похоже, повелитель, я доверял человеку, который того не заслуживал.

– Значит, хоть в одном мы с тобой едины, – бросил ему Кир.

Оронт, пожав плечами, поглядел на восток.

– Повелитель… А впрочем, неважно, – вяло и безразлично выдохнул он.

Кир смотрел на него с холодной пристальностью.

– Притеснял ли я в чем-либо тебя, начальник войска?

Оронт бессловесно покачал головой.

– Тогда как истолковать это предательство? Или я не сын своего отца? Разве ты не присягал служить моей семье верой и правдой?

– Нет, повелитель, – сухим измученным голосом ответил Оронт. – Я присягал служить державе. Об этом я думал, приступая к служению твоему брату, царю. Я… Мне жаль. Я долгое время взвешивал свои поступки. Мне не хотелось стоять против тебя, мой царевич. От тебя я знал только добро. Люди восхваляли тебя. И все же… Я чувствовал, что не могу так продолжать. – Он поднял голову – в его глазах горели слезы. – Повелитель, свой выбор я сделал. И принимаю все последствия.

Кир долгое время молчал. Он знал, что должен отдать приказ, и жизнь этого человека на излете. Этого от царевича ждали все, кто на него смотрел. И тем не менее мысленно он изыскивал возможность оставить Оронта в живых. При всех дрязгах вокруг своего имени, он был прекрасным солдатом и пользовался уважением в полках. Прозвучи сейчас хоть одно слово, убеждающее царевича в его верности, он бы тотчас распорядился вернуть этого человека в строй. Кир посмотрел на Клеарха, глазами вопрошая слов, которых сам не мог произнести. Но тот встретил его взгляд молчанием, и Кир, помедлив, тягостно вздохнул.

– Убрать этого падшего с глаз моих, – повелел он своим телохранителям. – Пусть смерть его будет быстрой, с одного удара, – и оказать ему честь, дав время к ней подготовиться.

Он обернулся к своему безмолвно взирающему пленнику. Вынув нож, Кир рассек веревки на его запястьях, и Оронт принялся их растирать.

– Повелитель, могу ли я перед казнью написать своей семье? – смиренным и будничным тоном спросил он.

Кир подавил в себе вспышку гнева, вполне способную прикончить Оронта прямо тут, на месте. Хотя особе царской крови, а тем более сыну царя, так поступать не пристало. Он быстро овладел собой.

– Разрешаю, – сказал он, навсегда отворачиваясь от обреченного.

Всем был слышен вздох Оронта, смиряющегося со своей участью. В эти секунды он встал на колени, и, хотя смерть уже осеняла его своим крылом, в последний раз простерся перед царевичем дома Ахеменидов.

– Военачальник Арией! – не оборачиваясь, позвал Кир.

Тот, готовый к приказаниям, поцеловал песок еще прежде, чем царевич произнес следующее слово. Кир повелительно кивнул:

– Ставлю тебя начальствовать над персидскими силами. Вторым при тебе назначаю этого благородного мужа, двоюродного брата Оронта. Распоряжения давать будешь всем, кроме эллинов, а сам будешь слушаться приказов Клеарха. Ясно ли тебе это? Будешь ли служить мне верой и правдой во исполнение сказанного мной?

– Всей душой, повелитель, – почтительно ответил Арией. – И эту честь унесу с собой в могилу. Клянусь, что моей верной службой ты будешь горд.

– Пускай она будет исправней, чем у твоего предшественника, – мрачно усмехнулся царевич.

Он повернул коня, успев заметить, как Клеарх склонил перед Оронтом голову. Проксен с Софенетом поскакали с царевичем назад вдоль колонны, за ними на расстоянии следовал Менон. Греки были мрачновато-серьезны, как подобает в связи с утратой товарища по оружию, хотя несогласия с решением царевича никто из них не высказал. К вечеру колонна должна была углубиться в пустыни. Телу Оронта суждено было остаться позади, брошенным без погребения под палящим солнцем на пищу хищным птицам и потребу зверям.

* * *

Тем вечером в лагере царевич Кир пришел к кострам спартанцев разделить с ними вечернюю трапезу. Увидев, насколько скуден их рацион, он запоздало пожалел, что не прихватил ничего с собой: единственной усладой здесь была холодная вода. Однако встретили его приветливо и с достоинством; вместе с лохагами он, скрестив ноги, сидел на жесткой земле, бок о бок с Клеархом. На ужин им подали по миске жиденькой зерновой каши, немного творога, козьего сыра и по засушенной морщинистой фиге.

– Оронт намеревался поскакать к моему брату, – сказал Кир, неотрывно глядя в мелковатый костер. Он думал попросить, чтобы в огонь подкинули поленьев, но вспомнил, что даже это непозволительная роскошь: в этих голых местах даже каждый кусок дерева приходилось тащить с собой. Жизнь здесь – без воды, без тепла в ночном мраке – с трудом пробивалась из небытия. К ночи холодало уже настолько, что начинали постукивать зубы.

– Он думал, что царское войско уже где-то неподалеку. Мне он предложил услать его вперед, расправляться с теми, кто выжигает посевы и портит колодцы. Мысль была хорошая – собственно, она таковой и остается.

– Предоставь это мне, великий, – вызвался Клеарх. – Я вышлю кое-кого из моих молодцов. А может, того афинянина, что так озлел, когда у него забрали лошадей.

– Возможно, – растерянно согласился Кир. – Нам нужны глаза далеко впереди, чтобы знать, где раскидывает шатер мой брат. Но… я не знаю, как мне быть с теми, кого отобрал себе Оронт. Может ли статься, что измена проникла и в ряды моей охраны? Как-то даже не верится. И как я могу им теперь доверять?

Вместо ответа Клеарх подтянул к себе из-за спины суму и вынул из нее фляжку. В желтоватом свете костра она казалась сделанной из слоновой кости, а ее поверхность покрывали символы в виде фигурок. Может, она привлекалась для какой-то игры или забавы – в полутьме разобрать сложно.

– Остаток моих запасов, – ухмыльнулся спартанец. – Возможно, самая подходящая для этого ночка. На-ка, великий, хлебни.

Царевич принял фляжку и сделал крупный глоток. Горло ожгло так, что он выпучил глаза.

– Это что, из винограда? – враз осипшим голосом спросил он.