Горизонт был подобен темному клинку, отсекающему землю от неба. По мере того как предрассветная бледность, растекаясь, ширилась, те, у кого наиболее острое зрение, издали тревожный вскрик, в то время как другие лишь высматривали и выспрашивали, что случилось. Среди эллинов и персов были тысячи таких, кто не прозревал даль, хотя на расстоянии меча мог орудовать вполне успешно. Эти ухватывали мальчишек из лагеря, поворачивали их к светлеющей полоске неба и требовали сообщить, что там, за грядой темных холмов.

Дети напряженно, до рези в глазах вглядывались, видя, как горизонт вдали рябит, как будто б в движение пришла сама земля. Постепенно в сумраке прорезались знамена; казалось, что они плавают над туманом. Завидев их, мальчики наперебой заголосили, указывая пальцами. До всех тех, кто шел с Киром, начал доноситься глубокий сдержанный гул, как от камнепада в каких-нибудь дальних горах, – долгий, нескончаемый, рокочущий. Вдалеке показалась линия, напоминающая неровный рельеф самой земли. Через какое-то время она сформировалась в ряд черных щитов; было видно, как поблизости пылит конница. Из полутьмы темным сонмом безглазо надвигалась силища несметная, растекшаяся по всей равнине, – войско Персии, по численности которому нет равных.

Некоторые из полков Кира вызывающе взревели, возбуждая друг в друге боевой пыл. Какое-то время звук нарастал, а затем угас, сменившись потрясенным молчанием. Неприятельские ряды впереди продолжали расти, пока не заполонили, казалось, весь мир. Ни один из воинов царевича не видел в одном месте столько солдат – воистину безбрежное море.

С собою Кир привел сто тысяч персов и двенадцать тысяч эллинов. Позади, за его полками, в ужасе настороженно притихли еще тысячи, видя, как шаг за шагом от них отползают обоз и лагерь. По зеленым просторам Ниневии эти люди шагали бодрой поступью; с легкой душой двинулись и дальше в пустыню, подбадриваемые одной своей численностью. Но все это пожухло и съежилось при виде такой силы, пришедшей с ними расправиться без жалости и пощады. Волосы вставали дыбом, а нутро судорожно сжималось у тех, кто шел с царевичем от Сард. Пот льдистыми струйками стекал по ребрам, а душу сжимало тоскливое смятение.

Бросив свой шлем одному из телохранителей, Кир дал шпоры коню, понимая чутьем вожака, что его люди сейчас должны его видеть. И он выехал с распущенными волосами, с трепещущими позади флажками и знаками царственной власти, а следом под перестук копыт за ним мчались его слуга Парвиз и шесть сотен всадников. На войско своего брата Кир даже не обращал головы, предпочитая смотреть на ряды тех, кто пришел в такую даль от его имени. Они принадлежали ему так, что сложно даже высказать. Их жизни обусловливались одним его словом. Это была связь не менее глубинная, чем в единой сплоченной семье, а ставки высоки настолько, насколько лишь бывает возможно.

Клеарх с эллинами располагался на правом крыле вблизи Евфрата во избежание окружения или обхода с фланга. Сам Кир находился посредине, под своим личным штандартом – соколом на шелковом квадрате, выложенном каменьями. Он оглядел строй, с гордостью видя сотни полковых символов – история, жизнь и устои войска, запечатленные на древках воинских копий.

По левую руку тянулись персидские полки под командованием Ариея. Кир держал центр – где как не там в глазах воинства надлежит быть верховному военачальнику? Однако оглядывая в предутреннем свете близящееся войско брата, царского орла Ахеменидов он там по центру отчего-то не замечал.

Через ряды к Киру проник гонец, несмотря на рань, уже лоснящийся от пота. Обогнув лошадей, он поднырнул так ловко и близко, что едва не угодил под копыта царственного скакуна.

– Великий! Архонт Клеарх спрашивает, какие будут указания. А заодно просит передать, что и вся листва леса не устоит перед острым мечом!

Губы царевича скривились в судорожной ухмылке. Спартанец и здесь не забывает взбадривать дух. Временами ну просто отец всему войску.

Прежде чем Кир ответил, его телохранители стали всматриваться куда-то влево и с тихой тревогой переговариваться, держа у бровей ладони против рассветного солнца.

Где-то там, как из преисподней, призрачный сонм голосов выкликал имя царя Артаксеркса. Кир посмотрел на восток и нервно сглотнул, с мертвенным ужасом осознавая положение. Его брат все же был в центре. Только войско его было такой величины, что его середина находилась за самым дальним краем войск царевича. Впервые за все время Кир почувствовал, что дрожит, а дыхание стискивалось в горле. Его брат или, возможно, Тиссаферн сумели пойти на опережение. Кир оглянулся через правое плечо, мимо ждущего приказа юного грека, охватывая взором все крыло под командованием Клеарха, Проксена и Софенета. Фессалиец Менон тоже был там, но на стыке с персами, формируя левую оконечность сил эллинов – судя по всему, наименее почитаемую. Эти греки ссорились и дрались между собой, цапались на марше и в лагере. И тем не менее они являли собою преимущество, которого не имел его брат. Ту единственную силу, с которой Царь Царей не мог сравниться и сладить. Смежив веки от восходящего солнца, Кир вознес молитву Ахурамазде.

– Мчись со всех ног, – повелел он гонцу. – И передай мой приказ. Архонту Клеарху стремительно наступать всем правым крылом – от реки, поперек нашего расположения, пока враг еще не упорядочился. Метить в центр царских рядов, туда, где штандарты с орлом, то есть слева от того места, где нахожусь я. Повтори.

Гонец безошибочно, хотя и с выпученными глазами, повторил сказанное на персидском. А затем, наспех поклонившись, рванул с места бегом, роняя с кожи бисеринки пота.

С мрачным очарованием Кир взирал, как смещаются, становясь ближе, бессчетные воинские ряды брата – все равно что путник, завороженно наблюдающий за горной лавиной, которая вскоре может поглотить его самого, а он стоит, будто прирос к месту.

* * *

Клеарх взглядом следил, как к нему во весь дух летит посланный гонец. Правое крыло молчаливо выжидало, когда неприятель придвинется на расстояние, пригодное для дротиков и камня. Настрой был не мрачноватым, хотя сомнения в своих силах эллинские наемники не чувствовали. Мерку персидским солдатам они знали по тем, кого сами подтягивали до своего уровня. Перспектива сразиться с ними на поле брани излишнего беспокойства не вызывала. Тем не менее одно лишь число вражеского войска подавляло смех и разговоры. Навстречу словно катился безудержный прилив, заставляя относиться к себе с должной серьезностью.

– У меня… приказ… от царевича, – выдохнул запыхавшийся от бега гонец.

– Что-то рано выдохся, юноша, – попрекнул Клеарх. – Тебе еще сегодня весь день бегать.

– Прошу прощения, архонт, – выпалил тот. – Царевич велит наступать всеми вверенными тебе силами на вражеский центр, вон туда.

Он указал рукой, но Клеарх не озаботился даже взглянуть. Невдалеке находился Проксен, чрезвычайно довольный тем, что сидит на коне, а не топчется в пешем строю. Клеарх жестом приказал гонцу умолкнуть, дожидаясь Проксена, который, подъехав, вопросительно поднял брови.

– Царевич Кир ждет от нас броска впереди своих персов, чтобы мы атаковали царскую гвардию по центру. По всей видимости, это слева от нас. Хотя так далеко, что я отсюда даже не различаю.