Мне стоит невероятного труда не дернуться с места, потому как она почти достает до меня кончиком среднего пальца. Мой взгляд максимально жесток, а вот ее еще более сумасшедший, чем несколько секунд назад. Губы женщины растягиваются в еще более широченную улыбку, а мгновение спустя она запрокидывает голову и заливается невменяемым смехом.

– К черту все, – бормочу едва слышно и спешу в сторону камеры Линкольна, сопровождаемая безумным хохотом местной сумасшедшей.

Только сейчас до меня доходит, что скорее всего большая часть здешних постояльцев такие. И от этой мысли пребывание в этом дурдоме становится еще более некомфортным.

Быстро пробегаю мимо оставшихся камер, в надежде на то, что сумасшедшая женщина не переполошит всех заключенных и охранников особого корпуса. Если сюда сбегутся с проверкой, мне конец.

Из-за стрессовой ситуации забываю про отмычки, хватаюсь за ручку двери с табличкой «215» и с силой дергаю ее на себя. К величайшему изумлению, дверь оказывается не заперта, и я на несколько долгих секунд замираю на пороге. Какого черта?

Проскальзываю внутрь и быстро оглядываю скудно освещенное помещение, больше похожее на процедурный кабинет, чем на камеру в тюрьме. Справа от двери расположился ряд низких шкафчиков со стеклянными дверцами, а посередине – высокая кушетка, на которой лежит человек. Сдергиваю с лица маску и приглядываюсь к нему.

– Линкольн? – шепчу неуверенно, но мой голос тонет в смехе, который все еще доносится из коридора и сейчас неимоверно раздражает.

Но заключенный в тот же миг поднимает голову, и я в ужасе пячусь в сторону двери.

– Тори? – удивленно произносит он, и я безошибочно узнаю голос Линкольна. – Как ты здесь оказалась?

Медленно подхожу к кушетке, оглядывая изменившегося практически до неузнаваемости Стража. От наполненного жизнью парня мало что осталось. Лицо осунулось, под глазами залегли темные круги, которые видны даже при таком слабом освещении, волосы полностью сбрили, а в глазах нет прежнего блеска. По правде говоря, светло-зеленые радужки будто стали еще светлее и приобрели странную прозрачность.

– Линкольн… – снова шепчу я, растерянно моргая.

Понятия не имею, что вообще сказать. Он жив, да. Но точно не в порядке.

– Вы пришли за мной? – спрашивает Линкольн, и я непроизвольно вздрагиваю.

Он ведь не в курсе, что команды Стражей больше нет.

– Я одна.

Линкольн хмурит брови, и я вдруг понимаю, что их тоже нет. Зачем чертовы врачи сбрили ему брови?

– Одна? – непонимающе переспрашивает О’Брайен.

– Да. Пришла за тобой. Нам нужно уходить как можно скорее.

Выражение лица парня вмиг становится таким жестким, каким я его еще не видела.

– Освободи меня! – приказывает он и таким же пугающим тоном требует. – И рассказывай. Где Роудс и остальные? Как ты оказалась в Хейдсе?

Ошарашенно моргаю, глядя на его исказившееся лицо. Впервые за все время, что так рвалась сюда, начинаю об этом жалеть. Возможно, не зря Линкольна поместили именно в этот корпус Хейдса, да еще и пристегнули ремнями, в отличие от сумасшедшей, смех которой стих в коридоре, но продолжает звучать в моей голове.

– Тори! Помоги мне! – более спокойно просит Линкольн, и я медленно приближаюсь к кушетке.

Как бы то ни было, я уже здесь и не могу уйти без О’Брайена. Но и рассказывать о предательстве Хэйса, которого подослал Данэм, а также о том, что он же подослал и меня, заняло бы слишком много времени. Кроме того, неизвестно, как на всю эту информацию отреагирует Линкольн. Я бы наверняка психанула. И он сейчас выглядит так и находится в таком месте, что не удивлюсь, если реакция будет бурной. А у нас нет на это времени. Поэтому решаю максимально сократить информацию.

– Стражи погибли. Синдикат уничтожил всех, – говорю сухо, потому как все эмоции смешались. Берусь за ремень, надежно удерживающий правую руку. – Осталась только я. Роудс успел рассказать о безопасном месте для Ремиссии. Мы должны бежать туда, пока Синдикат не пришел за нами.

Линкольн с шумом выдыхает, но я стараюсь не смотреть в его лицо, максимально сосредоточившись на ремне. Мне попросту страшно увидеть его реакцию.

– Значит, это правда, – бесцветным голосом произносит он.

Вскидываю голову, натыкаясь на пустой взгляд бывшего Стража.

– Ты знаешь? – спрашиваю изумленно.

Линкольн кивает.

– Меня уже просветили, но я думал, что чертовы ублюдки врут, пытаясь вывести меня на эмоции и узнать всю информацию, которая им требуется.

Освобождаю правую руку Линкольна, и быстро перехожу к ногам, пока он начинает возиться с ремнем на левой.

– Ты знаешь, где находится безопасное место, о котором говорил Роудс? – спрашиваю с опаской.

– Разумеется, знаю.

Выдыхаю с облегчением, желая поскорее убраться отсюда, а потом и из города. У нас все обязательно получится, не может не получиться. Сейчас, когда проделан такой большой путь, я ни капли в этом не сомневаюсь.

– Тори? Как ты попала сюда? – спрашивает Линкольн, заканчивая с ремнем на руке и принимаясь расстегивать тот, что фиксирует грудную клетку.

– Это долгая история. Можно, я потом расскажу?

Линкольн поджимает губы и неохотно кивает.

– Ладно.

– Ты в порядке? – спрашиваю осторожно. – Ну, то есть… ты вообще сможешь идти? Роудс сказал, что твое ранение было довольно серьезным…

– Я в норме. Просто давай уже покончим с этим. – Молча киваю, заканчиваю с правой ногой и перехожу к левой. Линкольн спрашивает: – Как мы выберемся?

Тяжело вздыхаю и быстро потираю лоб.

– Есть одна идея, но нужно поторопиться. Возможно, придется устроить небольшой пожар, чтобы отвлечь внимание охраны. Не знаю, сработает ли, но без этого нам не сбежать.

Линкольн хмуро смотрит в ответ, видимо, его не устраивает такой ответ, но другого у меня пока нет.

Из коридора внезапно доносится новый приступ смеха спятившей женщины, и я непроизвольно вздрагиваю. Что или кто вновь развеселил ее? Не успеваю додумать мысль, как Линкольн почти шипит:

– Прячься, чтобы тебя не было видно от двери!

Дыхание мгновенно перехватывает, и я машинально оборачиваюсь к решетке, за которой смех вдруг сменяется пронзительным визгом.

– Что тако…

– Прячься, я сказал! – рявкает О’Брайен.

Отбегаю в угол и присаживаюсь у одного из шкафчиков, за стеклянными дверцами которого рядами выстроилось множество пятимиллилитровых бутыльков с белой жидкостью. Линкольн быстро отстегивает последний ремень, но остается на кушетке, вероятно, делая вид, что до сих пор пристегнут.

Вопли сумасшедшей стихают так же внезапно, как и начались, отчего в ушах звенит от разлившейся в воздухе тишины. Спустя долгую минуту до слуха доносится стук уверенных шагов, и я напрягаюсь всем телом, быстро переводя взгляд с замершего Линкольна на дверь и обратно. Черт!

Если это тот самый обход, нам конец! А у меня ведь даже никакого оружия нет. Оглядываюсь, желая найти что-нибудь подходящее, пусть это будет хоть мелкий шприц. И в этот момент открывается дверь.

Стискиваю кулаки, готовясь к внезапному нападению, какое было чуть ранее в прачечной. Если вошедший повернет голову в моем направлении, то увидит меня мгновенно. Придется действовать спонтанно.

Раздается тихий щелчок, а