Сделка выглядела чрезвычайно заманчивой. Слегка порезать – это ведь совсем нестрашно, правда? Подумаешь, царапина. Даже у самой Рэми бывали порой царапины, и ей они не казались чем-то серьёзным.

Подумаешь, слегка порезать!

Она попримеривалась.

Он некоторое время молча ждал, потом принялся терпеливо объяснять:

– Смотри, вот если сюда, – ткнул пальцем другой руки себе в вену, – то это потенциально смертельно, можно умереть от кровопотери. Не молниеносно, конечно, но я точно буду так занят вопросами перевязки и остановкой крови, что мне будет не до приставаний. Если сюда, – ткнул он в другое место, – то будет неопасно, но очень больно, тоже неплохой вариант, хотя и не даёт гарантий. А если, – он замялся, колеблясь, потом неуверенно продолжил: – А вот сюда, если глубоко, можно покалечить. Фехтовать не смогу этой рукой уже никогда.

Было видно, что последний вариант пугает его гораздо сильнее любого другого.

– А где будет не больно? – тревожно пискнула она, оглядывая протянутую к ней руку.

Мягко засмеявшись, он ответил:

– Не больно в данном случае неэффективно.

– Ты обещал отстать вне зависимости от степени эффективности удара! – парировала Рэми, закусывая губу.

Со смешком он перевернул руку и указал:

– Вот здесь будет не очень больно.

Она попримеривалась.

Потом всхлипнула.

Он вздохнул и убрал руку.

– Всё, всё, – закрыл тему примирительным тоном. – Будем считать, что ты дала мне блестящий отпор, и пристыженный я и думать забыл о всяческих приставаниях.

Она посмотрела на него недоверчиво; он задул свечу и спокойно устроился спать.

Спрятав кинжал под кровать, чтобы случайно не наступить потом, она тоже легла, но сон к ней не шёл.

– По-моему, ты просто надо мной издеваешься, – недовольно пробормотала она себе под нос, не уверенная, что он её услышит.

Однако он услышал и легко признался:

– Немножко.

– Зачем? – обиженно спросила она.

Он повернулся к ней – но в темноте его лица совсем не было видно – и с подкупающей искренностью признался:

– Просто очень сложно удержаться от того, чтобы не поприставать к тебе основательно.

У неё перехватило горло от волнения; она ничего не ответила.

Спустя минуту он пробормотал:

– Бедная, бедная Рэми.

– Чего это я бедная? – недовольно буркнула она, обнимая себя за колени.

Он откинулся на подушку и отметил в потолок:

– Сопротивляться собственным желаниям всегда так сложно!

Вспыхнув от возмущения, она горячо провозгласила:

– Нет у меня никаких таких желаний!

Он напрочь проигнорировал эту фразу, сел и с живым любопытством в голосе поделился:

– Я, кстати, так и не понял, а почему сопротивляешься-то?

Помолчав, она взвесила внутри себя, стоит ли он её откровенности, и нехотя буркнула:

– Потому что по-твоему выходит, – выговорив это, распалилась и горячо продолжила: – Весь такой умный, придумал весь этот брак, и с отцом договорился, и со всеми договорился, и мне все зубы заговорил, и весь такой на белом коне и прекрасный!

Осознав причину её обиды, он искренне рассмеялся, от чего она нахохлилась и надулась.

– Не умеешь сдаваться, да, Рэми? – резюмировал он понятое из её слов.

Она недовольно повела плечом. Слово «сдаваться» в применении к ней выглядело отвратительно.

– Я никогда не сдаюсь! – гордо продекларировала она.

Хмыкнув, Эртан сделал непонятное предложение:

– Тогда побеждай! – лёг и отвернулся, пробурчав из-под одеяла:

– Спокойной ночи!

– Спокойной, – хмуро согласилась она, пытаясь в темноте разглядеть его спину.

Он, определённо, выглядел как человек, который оставил всяческие мысли о приставаниях и собирается хорошенько вздремнуть.

Вздохнув, она тоже легла.

Почему-то было даже обидно.

Следующее утро порадовало долгожданной переменой в погоде: дождь прекратился! С большим воодушевлением Рэми ожидала вожделенной поездки, но Рейн её сурово разочаровал:

– Дороги размыло напрочь, – заявил он. – Никого не выпущу из крепости, пока не просохнут!

И отправился куда-то по своим делам, не заметив странной задумчивости на лице собеседницы.

Рэми же в момент сделала выводы, что можно трактовать его фразу как разрешение шататься со своими опросами по всей крепости – и, взяв свой блокнот, решительно отправилась нести добро и просвещение.

Эртан, Элпи и Тамн всё ещё колдовали над какими-то договорённостями по поводу ньонцов и списали её отсутствие на очередной приступ любви к вышиванию.

Весь день Рэми трудилась, не покладая рук. Крепость оказалась весьма большой, с натяжкой её можно было назвать маленьким городком. Уже привыкнув к простым марианским порядкам, Рэми без смущения стучалась в тот или иной дом, представлялась, объясняла цель своего визита и проводила опрос. И хотя всякий раз на фамилии «А-Ларрес» собеседники менялись в  лице, везде её приняли вполне дружелюбно, и в одном месте даже накормили обедом – Рэми решила не возвращаться ради такой мелочи к А-Лерси.

Собственно, именно за обедом её отсутствие заметило высокое собрание.

– А где Рэми? – удивлённо спросил Эртан у одной из сестёр.

– Разве она не с вами? – удивилась та.

Все принялись переглядываться и выяснять, кто и когда её видел в последний раз. Достаточно быстро выяснилось, что след теряется на старухе-привратнице.

– Исчо с ранья-то выбежала, – махнула рукой та.

На этом месте Эртан и Элпи догадались о том, куда и зачем она ушла, а вот Рейн был совсем не в восторге, когда выяснил подробности.

– Ты хочешь сказать, – грозно навис он над Эртаном, – что сейчас по моей крепости свободно шатается одна из А-Ларресов?!

Хмыкнув, тот ответил:

– Кто ж тебе виноват? Конечно, ты можешь попробовать найти её и вернуть, но, зная её неусидчивость, проще дождаться, когда сама придёт.

Кипящий негодованием Рейн, забыв про обед, выскочил за дверь.

Эртан, впрочем, оказался прав: найти Рэми было делом непростым. Как Рейн ни бушевал, настиг он её только в самом конце, когда она уже возвращалась.

– Миледи, – со злой язвительностью сложил он руки на груди, столкнувшись с ней на площади возле своего дома.