– Всё, всё! – примирительно поднял руки он и заверил: – Не буду приставать даже немного, успокойся.

Подумав, уточнил:

– Рубашку-то хоть могу снять? Или это тоже за приставания зачтётся? – и торопливо пояснил: – Рубашка у меня одна, не хочу к Рейну на поклон идти, если изомну.

– Рубашку можешь, – краснея, отвернулась Рэми, в ответ разбираясь со своим платьем. – Но штаны оставь! – тут же испугалась и поспешно повернулась она, ойкнула и стремительно отвернулась обратно: получив разрешение, Эртан уже благополучно избавился от верхнего предмета гардероба.

Старательно не глядя в его сторону, Рэми разделась до рубашки и легла на свою половину кровати.

Кинжал остался забытым на столе; впрочем, и без него ночь прошла без каких бы то ни было происшествий. Если бы она не слышала его сонное размеренное дыхание, то и вообще бы забыла о том, что спит не одна.

Убедившись, что от ночёвки с Эртаном в одной кровати ни её честь, ни скромность ни капли не пострадали, Рэми ещё больше утвердилась в уже сделанном ранее выводе: «Ну это же Эрт, ему можно», поэтому пребывала в весьма радостном расположении духа. Что касается самого Эртана, он был не очень-то доволен таким положением вещей, но, в отличии от Аркаста, отдавал предпочтение тактике: «Не торопи женщину, и она сама созреет».

Не то чтобы он применял эту тактику когда-либо ранее. Как раз отношения с Рэми и пролили свет на то, что именно такую манеру он и предпочитает.

Дождь, как и предполагали бывалые марианцы, и не думал утихать. Что, впрочем, не помешало Рейну с утра пораньше умчаться по каким-то делам – в крепости для него всегда находилось занятие. Визитёров он оставил на Тамна – следующего по старшинству брата.

Все молодые А-Лерси были красивы, плечисты и представительны, и Тамн здесь не был исключением. Рэми невольно задумалась о том, что если братья А-Ларрес разительно отличались по внешности, манере и характеру, и эти различия сразу бросались в глаза, то братья А-Лерси, напротив, выглядели до мистического похожими друг на друга, вплоть до жестов и несколько вальяжного тона. И если Рейна она кое-как начала различать по особо властному развороту плеч и более богатой отделке костюмов, то Тамн и двое других братьев казались ей на одно лицо.

Эртан и Элпи, которые знали всех четверых с детства, явно не испытывали подобных затруднений, и горячо ринулись в новый спор – в этот раз речь шла о дипломатических связях с Ньоном, и Рэми не только более или менее поняла суть вопроса, но даже и умудрилась вставить пару дельных замечаний.

После обеда вернулся злой и промокший Рейн. Его быстро ввели в курс дела, но он только махнул рукой – пусть Тамн разбирается – и ушёл куда-то в хозяйские покои. Как и у А-Ларресов, у А-Лерси сферы влияния были поделены между братьями весьма чётко.

К концу дня Рэми неожиданно нашла подсказку к тому, чем характер второго брата отличается от старшего. На мысли её навело поведение Элпи. Если с Рейном она буквально искрила, поминутно срываясь в какой-то воинственный вид флирта, то с Тамном была тихой и скромной паинькой. Куда только делся дерзкий язык и подчёркнуто вызывающие манеры! Элпи скромно прикрывала ножки своей занавеской-юбкой, мило опускала реснички и то и дело поддакивала мужчинам.

Как при этом поминутном поддакивании ей удавалось ощутимо гнуть свою линию – для Рэми оставалось загадкой.

Сама того не замечая, она тоже попала под влияние своей союзницы-интриганки, и вслед за ней невольно переняла тихую и скромную манеру, что, кажется, вызвало у Эртана некоторое недоумение.

Так или иначе, этот день понравился Рэми больше – видимо, от того, что ей удалось внести свой вклад в общее обсуждение, либо от того, что Рейн имел обыкновение распространять на всех какую-то подавляющую ауру своей властности, а это ощутимо угнетало.

Вечером Рэми осмелела настолько, что, укладываясь спать, даже решилась посмотреть в сторону Эртана. Он спокойно лежал на спине и, кажется, успел  задремать, поэтому она не стала гасить свечу и даже позволила себе его поразглядывать. Ей подумалось, что у него красивый нос, и линия загорелого плеча тоже весьма хороша. Вольно лежащая поверх одеяла рука привлекала особое внимание – это была рука опытного фехтовальщика, который достаточно много времени уделяет упражнениям. Рэми и раньше приходилось прилагать усилия, чтобы не пялиться на неё, но теперь-то удержаться не было никакой мочи!

Забравшись с коленками на кровать, она отважилась почти невесомо прикоснуться к этой руке, с интересом отмечая теплоту кожи и то, как под её движениями топорщатся светлые, выцветшие на солнце, волоски. С интересом она провела пальцами по локтевому сгибу, где волоски были почти невидимы, а кожа казалась наощупь совсем гладкой, и только тут заметила, что объект её исследований не только не спит, но и разглядывает её в упор с ответным любопытством.

Оказавшись застигнутой на месте преступления, Рэми в ужасе замерла, просчитывая варианты тактического отступления.

Разгадав её затруднения, Эртан издал лёгкий смешок, закрыл глаза и поощрил:

– Ты продолжай-продолжай, сделаем вид, что я сплю, – после чего выразительно подставил шею и заманивающе анонсировал: – Вот тут должно понравиться!

Рэми не поняла, кому из них должно понравиться, но после столь феерического разоблачения отступать было глупо, и она послушно протянула пальцы к его шее, убеждаясь, что та, в самом деле, настолько нежная и мягкая, насколько она никак не ожидала обнаружить у мужчины. Водить пальцами по его шее оказалось в высшей степени приятно, и Рэми не стала отказывать себе в этом удовольствии. Правда, довольно скоро она ожидаемо наткнулась на место, где отчётливо прощупывался его пульс, и окончательно смешалась. Сердце его билось так часто и сильно, что ей почему-то стало страшно, и она отдёрнула руку и отпрянула сама.

– Умеешь разочаровывать, да, Рэми? – приоткрыл один глаз недовольный таким повтором дел Эртан.

– П-прости, – окончательно смутилась та, отчаянно краснея.

Он открыл и второй глаз, призадумался, сощурился и вредным тоном отпарировал:

– Прощу, но только если ты позволишь мне сделать с тобой то, что только что делала со мной. Так будет честно, правда?

Рэми сдавленно пискнула, но признала его правоту и согласилась. Он завозился, приподнимаясь, и она тут же зажмурилась, спряталась под одеяло и неуверенным жестом вытащила наружу руку.

Та дрожала так, словно Эртан её не трогать, а резать собрался.

Хмыкнув, он оставил подобную нервозность без комментариев и мягко провёл пальцами по её предплечью успокаивающим жестом. Она, действительно, убедилась, что это совсем не страшно, перестала дрожать и даже слегка расслабилась. Но когда его пальцы скользнули на тыльную сторону локтя, она чуть не вскрикнула от удивления – богатые ощущения оказались слишком насыщенными. Что уж говорить о том, когда он добрался до шеи! Бедняжке-Рэми показалось, что её сердечко сейчас прорвёт рёбра и выскочит наружу. Почти невесомо поцеловав её в ложбинку под ушком, Эртан задул свечу, шепнул: «Спокойной ночи, драгоценная!» – и благополучно отбыл на свою сторону кровати, где провозился недолго и задышал размеренно и сонно.