Даже если это были всего лишь неразумные животные, вся жизнь которых подчинена инстинктам, они должны были каким-то образом общаться друг другом для того, чтобы совершать подобные согласованные действия. За которыми кое-кому даже мерещились признаки зачатка разума. Что, если пушистики – это лишь фрагменты гештальт-организма с общим разумом? И проявлений его незаметно только потому, что пушистиков в кубе слишком мало?..

Одним словом, для ученых пушистики были клубком загадок. А детям, для которых порой устраивали экскурсии по виварию, они нравились просто как забавные существа, похожие на смешных и совсем не страшных игрушечных монстриков. Светлана присматривала за пушистиками и проводила несложные эксперименты по плану, составленному специалистами. По большей части ей доводилось проверять реакцию пушистиков на внешние раздражители – свет, звук, воздушные потоки, изменение температуры и влажности. Для бывшей продавщицы из маленького магазинчика работа была не только необременительна, но даже интересна. К тому же, кроме пушистиков, в виварии имелось множество других удивительных созданий, каких не увидишь ни в одном зоопарке мира. Если выдавалось свободное время, Светлана могла подолгу наблюдать за странными существами в пластиковых боксах. Одни из них занимались какими-то своими, совершенно непостижимыми для посторонних наблюдателей делами. Другие бесновались в своих узилищах, метались из стороны в сторону, бросались на стены, как будто всерьез рассчитывали вырваться на свободу. Третьи сидели неподвижно и, казалось, сами наблюдали за людьми, отделенными от них прозрачной стенкой. Светлана легко нашла общий язык с постоянными работниками вивария. Все они были, ну, или, по крайней мере, хотели казаться, приветливыми, доброжелательными и отзывчивыми. Ученые, регулярно наведывавшиеся в виварий, были, понятное дело, себе на уме. Как и полагается истинным служителем науки. Но к работникам вивария они особенно не придирались, если те не манкировали своими прямыми обязанностями и в точности исполняли все их указания и предписания. Кто не давал покоя работникам вивария, так это служба охраны. Помимо еженедельных плановых проверок, в ходе которых инспекторы портили кровь работникам вивария, придираясь к любым мелочам, вроде табурета, стоящего в неустановленном месте, или личного планшета, оставленного на рабочем столе, сам руководитель службы охраны ЦИКа порой наносил нежданные визиты. И это была уже форменная нервотрепка. Среди рядовых работников ЦИКа ходила даже шутка, что бывший полковник Рудин – его почему-то все так и называли: «бывший полковник» – в силу физиологического дефекта участка мозга, отвечающего за обработку визуальной информации, не способен видеть ничего, что бы радовало глаз.

– Как твой рисунок? – спросила Светлана у девочки. – Получается?

– Это не рисунок, а игра, – уточнила Ирина.

– Да, конечно, – вспомнила Светлана. – Игра, в которой нет правил.

– И конечная цель которой никому не известна.

– Непростая, должно быть, задача, – с серьезным видом заметила Светлана.

– Да уж, приходится помучиться, – согласилась девочка.

– Ну и на фига? – усмехнулся братец.

– Вадим! – строго посмотрела на мальчика Светлана. – Где ты нахватался таких слов?

– А что? – удивленно вскинул брови паренек. – У нас в школе все так говорят.

– Бедность словарного запаса красноречиво свидетельствует о скудоумии, – со всей определенностью констатировала Ирина.

Из сказанного Вадим ничего не понял, но догадался, что его оскорбили. И решил ответит ударом на удар:

– Ты все врешь!

– Про что? – не поняла девочка.

– Про игру, которую ты рисуешь!

– Не говори ерунду, – как от комара, отмахнулась от брата Ирина.

Но тот упрямо продолжал твердить:

– Ты – врешь! Врешь! Врешь! Врешь!

– Вадим! – попыталась остепенить его Светлана. – Скоро и твое мороженое растает.

– А зачем она врет? – с обидой в глазах посмотрел на женщину мальчик.

– Почему ты так думаешь?

– Потому что никто не знает, как играть в игру без правил, в которой никто не может выиграть!

– Скоро узнают, – пообещала девочка.

Проведя еще несколько линий, она откинулась на спинку стула, придирчиво посмотрела на то, что у нее получилось, удовлетворенно кивнула и с чувством выполненного долга отложила фломастер.

– Ну как? – Она подняла альбом и перевернула его, чтобы страница с рисунком была видна Светлане и Вадиму.

На белом листе были изображены несколько вписанных один в другой кругов с различными центрами. Самый большой круг был спрятан внутрь равнобедренного треугольника. Множество прямых линий и дуг пересекали лист во всех, кажется, возможных направлениях. По небольшим, оставшимся свободными участкам белой бумаги были разбросаны причудливые знаки и символы, большинство из которых не вызывали у Светланы даже смутных ассоциаций с чем-то знакомым. Но при этом странный рисунок чем-то приковывал внимание зрителя, не давал отвести взгляд. Светлана даже не знала, что и сказать. Вадим и тот приумолк.

Хотя, наверное, ненадолго.

А Ирина, похоже, и не ждала никаких комментариев.

– Это только черновой набросок, – сказала она.

Закрыв альбом, Ира отложила его и уже всерьез, со всей основательностью принялась за мороженое. Которое к этому времени окончательно превратилось в молоко с сахаром и сиропом.

Светлана искоса посмотрела на альбом, лежавший возле правого локтя девочки. Самой обычной девочки с необыкновенными способностями. В общем, она готова была поверить в то, что рисунок в Иришкином альбоме мог перевернуть и разодрать в клочья все существующие представления о сущности мироздания.

А почему бы и нет?

Разлом Пятый

Зона 27. Гватемала. Сакапа. Текулутан. Чупакабра.

Брейгель зажал болт в кулаке и сильно надавил на наконечник. Распорки, удерживавшие болт в камне, исчезли в головке, и квестер легко выдернул его из стены. Спрятав болт в чехол, фламандец нажал кнопку на катушке и быстро смотал трос, по которому они выбрались из колодца.

Снаружи, то бишь сверху, вход, ведущий в загадочное многомерное подземелье, был похож на старый заброшенный колодец с квадратным сечением ствола, обложенный сверху старыми, потрескавшимися и обколовшимися по краям каменными плитами. Казалось просто чудом то, что буйствующая вокруг растительность не вывернула эти плиты из земли своими корнями и молодыми побегами.

– Сельва! – с непоколебимой уверенностью заявил Орсон, едва поднявшись на ноги и глянув по сторонам. – Центральная Америка.

Если забыть о том, что колодец был не просто колодцем, а тайным ходом, то можно было удивиться, кому пришло в голову вырыть его, да еще и обложить камнем, посреди непроходимых джунглей. Квестеров со всех сторон обступали огромные деревья с широкими, безумно зелеными, будто лоснящимися листьями. Высоко в кронах на все голоса кричали, пищали, стрекотали и даже завывали птицы и, видимо, какие-то звери. На лианах раскачивались мелкие длиннохвостые обезьяны и, недовольно стрекоча, с любопытством разглядывали незваных гостей. Трава была едва ли не по грудь. Температура градусов под тридцать и высокая влажность сразу же дали о себе знать, и квестеры принялись освобождаться от лишней одежды. Шемаги и куртки отправились в сумки. Армейские майки цвета хаки на узких лямках для джунглей были в самый раз. Во всяком случае, пока гнус не начал донимать. Штаны не стали снимать только потому, что Орсон предупредил – о стебли некоторых трав можно порезаться не хуже, чем о бритву.