— Да, я… — Запнувшись, разглядываю серую неровность асфальта. — Только что подъехала к дому. Ночевала у мамы.

— Ясно. Ты ушла без предупреждения. Появились причины?

«Вот так нужно разговаривать, — в тысячный раз думаю я. — Как Дан». Когда он хочет что-то выяснить, не стесняется задавать вопросы. Я только однажды себе такое позволила и больно обожглась. А ведь это тоже мастерство, требующее определённой смелости: открыто демонстрировать свой интерес и не бояться услышать ответы. 

— Да… Я… 

У меня нет заготовленного ответа на этот вопрос. Врать так быстро не научилась, да и даже попытайся —Дан наверняка бы меня раскусил.

— Почувствовала себя не в своей тарелке и решила уйти, — признаюсь, по привычке прикрыв глаза от невозможности держать их открытыми. — Я никого не предупредила. Надеюсь, Глеб Алексеевич и Сергей Борисович на меня не обиделись.

— Жестокая ты девушка, Таня. — Дан издаёт короткий смешок. — А то, что мог обидеться я, ты не рассматриваешь? 

Я затаиваю дыхание.

— А ты обиделся? 

— Скорее, испытал недоумение.

Закусив губу, нервно вышагиваю вдоль подъезда. Что это означает? Дан разочарован моим непоследовательным поведением? В его шкалу нормальности я со своими тараканами действительно не укладываюсь. 

— Извини. Я просто так чувствовала. Вечер сразу начался как-то неправильно, и не хотелось его окончательно испортить. Требовалось время наедине.

— Тогда, может, расскажешь, что с тобой происходит? Мы ведь так и не поговорили. 

— Рассказать? — машинально переспрашиваю я. — Когда?

— Я бы мог заехать к тебе прямо сейчас. 

Первый импульс — конечно же, согласиться. В Дана я влюблена и к тому же совсем не умею отказывать. «Прямо сейчас». Катаю внутри себя эту фразу. Прямо сейчас — означает увидеть его совсем скоро, вновь почувствовать запах, полюбоваться золотистыми свечением глаз и наверняка украсть улыбку. Но Дан хочет говорить, а сейчас мне нечего сказать. Слишком многое требуется обдумать. 

Снова жмурюсь. Господи, как же сложно слышать себя. Слышать себя — значит делать прямо противоположное тому, что я делала всю свою жизнь.

— Извини, но сегодня не получится. Мне нужно время, чтобы собраться с мыслями. Буду рада поговорить, но в другой день. 

— Хорошо, — отвечает Дан после паузы. — Тогда позвони мне сама, как почувствуешь силы и желание.

Я обещаю, что так и сделаю, после чего мы прощаемся. От бурного тока крови вибрируют предплечья, гулко молотит сердце. Земля не разверзлась, меня не ударило молнией, и Дан не нагрубил и не бросил трубку после того, как я ему отказала. Теперь бы ещё не мучиться чувством вины. 

— Чёрт, ну куда они запропастились, а-а-а? — расстроенно хнычет Василина, стоя на четвереньках возле развороченного стеллажа. — Точно же помню, что тут лежали. Вот куда я в новую жизнь без своих любимых туфель?

— Может быть, они в квартире у твоих родителей? — предполагаю я, подбирая с пола её свитер и по привычке аккуратно его складывая. — Вспомни, может, Миле давала поносить?

— На лапищу Милы они не налезут. Может быть, когда-то в «Родене» оставила.

С тяжёлым вздохом Вася встаёт с пола и пинает забитую одеждой сумку, очевидно, чтобы выместить на ней своё расстройство пропажей. Я тоже вздыхаю, но уже по другому поводу. Василина почти закончила паковать свои вещи, а это значит, что скоро она насовсем съедет из нашей квартиры и я останусь одна. И пусть я вот уже месяц готовлю себя к тому, что это произойдёт, сейчас всё равно грустно. Словно важный отрезок жизни подошёл к концу, а дальше ждёт неизвестность. 

Несмотря на то, что большую часть нашего совместного проживания убираться и готовить приходилось за двоих, с соседством Васи у меня связаны очень тёплые воспоминания: совместные завтраки с обсуждениями планов на день и вечерние просмотры фильмов, перебиваемые шутками и сплетнями. 

— Мы ведь по-прежнему будем видеться, да? — спрашиваю я, глядя, как она устало плюхается на диван. 

— Ну конечно, Тань, — фыркает Василина в своей излюбленной манере. — Я же не в другую страну уезжаю. Будем на завтраки с тобой встречаться и по магазинам вместе ходить. Главное, не вздумай снова засесть дома, как раньше. 

В этот момент вдруг становится жаль, что мы не проводили вместе так много времени, как могли бы. Я действительно могла бы поменьше сидеть в своей комнате выбираться куда-нибудь с Васей и Милой и не отказываться от прогулок по магазинам. Жаль, что время не повернуть вспять и изменить ничего нельзя. Хорошее напоминание о том, что жить нужно здесь и сейчас, потому что завтра обстоятельства могут навсегда измениться. 

— Ты сегодня ещё со мной ночуешь ведь? — ласково уточняю я.

Василина делает трагичный взмах рукой. 

— Да, надо в ванной кучу косметики собрать. Завтра Карим бригаду вызовет и они всё отсюда вывезут. А ты? — кивает она на рюкзак, висящий у меня на плече. — Куда собралась?

— Записалась в спортзал. Точнее, на пилатес. 

— Ого! — Брови Василины взлетают вверх в неподдельном удивлении. — Вот это ты умница! Я уже столько времени собираюсь, и каждый раз становится так лень. 

Неделю назад я и сама не предполагала, что решусь заняться спортом, так как со школы привыкла думать, что физические нагрузки — это не моё. Но всё меняется. Пять дней, потраченные на переосмысление своей жизни, привели меня к необходимости её разнообразить. И не только привычными выставками и походами на кинопремьеры, а тем, что внесёт лепту в раскрытие меня как женщины. Отражение в зеркале мне стало нравиться, но я не хочу останавливаться на достигнутом, чтобы точно не вернуться к старому образу жизни. Пилатес, плавание, новые места для завтраков, первая в жизни фотосессия с профессиональным фотографом — всё это входит в мои планы.

Это мамин пример заставил меня поспешить. Стало вдруг страшно очнуться в один день и понять, что половина жизни прошла, а я так и не узнала, кто я есть, и не успела стать счастливой. 

— Может быть, соберёшься со мной? — предлагаю, подумав. — Будет повод почаще встречаться. Зал находится недалеко отсюда. Всего одна станция на метро. 

— А такой ты мне нравишься, Танюша, — тянет Василина, с любопытством оглядывая меня с ног до головы. — Такая решительная, вдохновлённая. Может, и правда с тобой пойти, а? — Она корчит жалобную гримасу. — А то Исхаков кормит меня как на убой. Скоро задница ни в одни джинсы не влезет. Ладно, ещё немного подумаю и,может, соберусь.

— Ну я пойду, — улыбаюсь я, наблюдая за сменой Васиных настроений. — Вернусь часа через два и расскажу, как прошло.

— Да, точно, расскажи, — догоняет меня в прихожей её голос, прерываемый зевком. — А то вдруг тебе не понравится. Чего я заранее буду дёргаться?